Наш Современник, 2007 № 07 - [16]

- Здравия желаю, товарищ подполковник!

- Вольно, - хихикнул адвокат. - Ну и отъел же ты ряшку, Петрович! Они обнялись. Поймав мой взгляд, Семен Абрамович пояснил коротко,

что служили вместе в уголовке, тот еще, мол, сыщик Петрович.

- Весь в тебя, - хохотнул майор, - было у кого учиться.

- Чего вызывал? - перешел к делу адвокат.

- Прокуроры поручили провести дознание насчет финки. Допрашивать буду.

- Допрашивай, - согласился Семен Абрамович, - а я послушаю. Он скромненько уселся в уголок и, облокотившись о колени, устало

прикрыл рукой глаза.

Я чистосердечно ответил на все вопросы дознавателя: кто, где, когда и при каких обстоятельствах подарил мне финку. Какие-то омоновцы, может, собровцы. Камуфляжные, короче, ребята. На юбилее газеты. Их кто-то привел из

наших. Выпили ребята, вот и расчувствовались. У нас, говорят, больше ничего нет, возьми, командир, не обижай. Ну я и взял сдуру эту красавицу. Где хранил? В сейфе. Никуда не выносил? Нет, конечно, я про нее вообще забыл.

- Я должен допросить вашу жену, - сказал майор.

- А ее-то зачем?

- Надо! - коротко бросил он. - Прочтите и распишитесь.

Я подписал протокол и, попрощавшись, вышел. Адвокат остался. Через пару минут он догнал меня и поспешил успокоить, что не все так плохо. Финка, мол, эта нигде не числится, а за хранение по новому УПК статья не грозит.

- А жену зачем? - повторил я вопрос, на который дознаватель толком так и не ответил.

- Ничего страшного. Она может, конечно, отказаться давать показания.

Но не советую - пусть говорит все как есть. Я, кстати сказать, могу присутствовать на ее допросе. Вы не против?

- Да вы что, Семен Абрамович, Бог с вами! Я сам хотел попросить вас об этом.

21 февраля.

Мы вместе зашли в здание райотдела милиции. Она держалась на удивление спокойно. А когда вышла от дознавателя, даже улыбнулась: все, мол, о'кей, малыш!

- О чем спрашивал? - поинтересовался я, когда мы простились с адвокатом.

- Все о том, как я с таким олухом столько лет прожила?

- Я серьезно.

- Я - тоже. В детстве не наигрался? Знаешь, что я вчера вечером сделала? Поймала такси, поехала на берег и выбросила в реку тот кинжал, который ты привез из Болгарии.

- С ума сошла, это же муляж!

- А мне плевать, для меня все одно - оружие. Хватит тебе играть в эти игрушки, не мальчик!

Я приобнял ее:

- О чем все же спрашивал майор?

- Не приносил ли домой финку, не брал ли ее с собой на охоту или рыбалку?

- И что ты ответила?

- А что я могла сказать? Ты что у меня, рыбак? Или охотник?

Мы расхохотались, вспомнив, как в далекой молодости я приехал с охоты полупьяный, без шапки и с дохлым зайцем в обнимку. Все, впредь дорога на охоту мне была заказана.

25 февраля.

Позвонил полковник Осипович:

- Я хотел бы с вами встретиться без свидетелей. В девять вечера устроит? В редакции, надеюсь, никого уже не будет?

- Хорошо, буду ждать.

Господи, что им еще от меня надо? Вроде обо всем тогда, у генерала, договорились: вводим мораторий до конца следствия. Чего еще надо? "А может?" - сверкнул где-то в голове лучик надежды и тут же угас: чем чаще сталкиваюсь с ребятами из этой конторы, тем больше разочарований. Хотя, честно, Осипович мне чем-то симпатичен. Умен, щек не надувает. Нет на нем той печати вседозволенности, которую дает власть над людьми. Подкупают и некоторые факты его биографии. Год назад Рома Осетров сделал про полковника целый очерк. О том, как он бросил вызов мафии в одной из южных республик. Его самого тогда бросили за решетку. Страшно прессовали, но потом разобрались, и сам президент вручил ему орден.

…Он вошел, невысокий и стройный. В черных кудрях седина не по возрасту. "Пушкин, блин!" - чуть было не ляпнул я вместо приветствия.

Попросив разрешения, он сбросил куртку прямо на диван, от водки-вина отказался, а вот кофе попросил сделать.

- Я здесь без санкции начальника, - начал разговор полковник. - Чисто по-человечески мне Рому очень жаль.

- Какого из двух?

- Осетрова, конечно. Хороший парнишка. Сирота. А тут еще и женился. Спасать надо человека!

- Мы же договорились.

- Не все так просто. Осетрова еще можно перевести из обвиняемых в свидетели, а с Бухавцом куда сложней - он бывший офицер милиции, давал подписку о неразглашении гостайны.

- Вы предлагаете внести коррективы в уговор - "сдать" Бухавца?

- Зачем так грубо? Поймите, Рома попал под влияние этого милиционера - он главный мотор.

- Я знаю Осетрова, он не пойдет на сделку.

- Не в нем суть.

- А в ком, уточните?

- В вас. Рома вас боготворит, поговорите с ним.

- Утопить, выходит, одного, чтобы спасти другого. Полковник вздохнул, глаза его погрустнели:

- Спасать вам надо прежде всего себя самого. Говорю это только потому, что вас есть за что уважать. Но не все в моей власти. Я - сыщик, мне нужен источник информации, тот мент, "сливший" им фактуру. Что нужно кому-то там, наверху, - не знаю. Но вполне вероятно, что вам могут поменять статус: из свидетелей в обвиняемые.

- Как это?

- Очень просто. Формально есть все признаки преступной группы, в которую при желании легко могут причислить и вас.

- И по закону, и по совести?

Мой собеседник снова погрустнел. Опустил курчавую голову на ладони, потер пальцами виски, как бы отыскивая нужные слова.