Наш Современник, 2006 № 11 - [53]

Теперь о втором ключевом положении, согласно которому этническое качество присуще каждому народу изначально. В. Д. Соловей признает, что он исходит из примордиалистской концепции этничности. Но нельзя же было в этом вопросе ограничиться этим сказанным вскользь словом! Надо было предупредить читателя, как трактуют эту концепцию сегодня — а потом и разбивать ее критиков в пух и прах.

Вот что об этом сказано в сравнительно недавнем обзоре. Примордиалистская концепция этногенеза представляет этничность как нечто изначально (примордиально) данное и естественное, порожденное “почвой и кровью”. Этому взгляду противостоит “конструктивистский” (или “реалистический”) подход, в котором этничность рассматривается не как данность и “фиксированная суть”, а как исторически возникающее и изменяющееся явление, результат творческого созидания.

Примордиализм возник при изучении этнических конфликтов, эмоциональный заряд и иррациональная ярость которых не находили удовлетворительного объяснения в европейской социологии и представлялись чем-то инстинктивным, “природным”, предписанным генетическими структурами народов, многие тысячелетия пребывавших в доисторическом состоянии [2]. Рассуждения на этнические темы в категориях примордиализма легко идеологизируются и скатываются к расизму, так что в обзорных работах антропологи стараются отмежеваться от “экстремальных форм, в которых примордиализм забредает в зоопарк социобиологии” (К. Янг). Да, марксизм тяготел к примордиализму, хотя специально Маркс и Энгельс проблемой этногенеза не занимались. Но ведь это было более 150 лет назад!

Однако даже среди ученых, принимающих концепцию примордиализма, изначальной данностью большинство все же считает не кровь, а запечатленные в младенчестве культурные структуры. К. Янг пишет: “Человеческие существа рождаются как несформировавшиеся до конца животные, реализующие себя через создаваемую ими культуру, которая и начинает играть роль примордиальной “данности” в общественной жизни. Барт усматривает суть самосознания в наборе ключевых значений, символов и основных ценностных ориентаций, через которые данная группа осознает свое отличие от “других”; граница — это ядро сознания. Для Кейеса примордиальные корни этничности “берут начало из интерпретации своего происхождения в контексте культуры” [2].

В практическом плане представления об этничности важны в связи с национализмом, национальными войнами и национальным государством. В западной этнологии различают два крайних вида национализма — евронационализм, который возник в Новое время в ходе образования национальных государств в Западной Европе, и этнонационализм, тип которого сформировался в XX веке в ходе национально-освободительной борьбы колоний. Представления о национализме в незападных странах, которые не были колониями, но и не породили наций типа европейских, нам известны хуже, и говорить о них здесь не будем (их надо изучать и обсуждать отдельно, поскольку они для нас сейчас действительно очень важны — например, представления Сунь Ятсена о китайском национализме как народном принципе). Из краткого сравнения евро- и этнонационализма будет понятнее “парадигма”, которую предлагает В. Д. Соловей. Вот выдержка из обзора 1993 г.:

“Даже проецируя свою историю в далекое прошлое и изобретая свои собственные традиции, евронационализм обычно признает историчность своего происхождения, часто относя его на счет неких героических действий людей, и подает свою историю в виде исторического повествования о серии подвигов, дат и смертей. Из этого следует, что упор в евронационализме делается скорее на хронологию, чем на космологию, и, если перефразировать Ренана, — на забвение прошлого (или, возможно, на искаженное восприятие прошлого) при попытке его восстановления.

Этнонационализм, напротив, ищет свои корни во временах незапамятных, приписывая себе черты изначальной сущности. Его генезис часто объясняется вмешательством сверхъестественных сил, а его прошлое… может быть спрессовано в виде “традиции” или “наследия”. В этом случае космология превалирует над хронологией; коллективная память воспринимается как решающий фактор для выживания группы, а различия рассматриваются, при всем непостоянстве в уровнях терпимости, как неизбежные и неискоренимые. С точки зрения евронационализма, этнонационализм представляется примитивным, иррациональным, магическим и, прежде всего, угрожающим; с точки же зрения этнонационализма, который при взгляде изнутри предстает вполне “рациональным”, евронационализм по-прежнему воспринимается как изначально колониальное по своей природе явление, в котором отсутствуют человечность и общественная совесть” [3].

Катастрофа ликвидации Советского Союза и тот всесторонний кризис, который ее сопровождает, породил во всех переживающих это бедствие народах ощущение угрозы самому их бытию, а вследствие этого и обострение этнического чувства. Во всех случаях это обострение в большей или меньшей степени обнаруживает сдвиг к этнонационализму. Бурно идет процесс этнического мифотворчества в среде интеллигенции народов Северного Кавказа. Эти мифы создаются, чтобы объяснять современные, вызванные общим кризисом этнические конфликты исконными “культурными различиями” и “архетипами”, доставшимися от первобытных предков. При этом момент возникновения народов и обретения ими их “исконных” территорий относят в третье тысячелетие до новой эры. Ни о какой науке тут и речи не идет, в интересах местных элит фабрикуются идеологические средства, включающие в себя “культурный расизм”.