Наш Современник, 2006 № 07 - [4]

Видела ли Галя Старовойтова этот телерепортаж, осталась ли довольна результативностью своих выступлений с высокой трибуны? А затем — доставили ли ей радость и удовлетворение телерепортажи с чеченских полей сражений, была ли она горда, что русская, чеченская, иная ни в чем не повинная кровь льется и там по приказу галантного восточного генерала?..

Конечно: “De mortuis aut bene aut nihil” — “O мертвых — либо хорошо, либо никак”. Мертва Старовойтова, мертв Дудаев, мертвы многие, посеявшие ветер, перешедший в бурю, разметавшую Россию… Всё так. Они мертвы, хотя надеялись, что посеянный ими ветер, ураган обойдет их стороной, разметав, уничтожив, осиротив, обездолив других, многих. Однако их деяние бумерангом ударило и по ним. Увы, от этого не легче: совершенного не обратить, не воскресить тысяч невинно убиенных.

“Сеятели ветра” обычно возражают, что, мол, собственно, ныне ничего и не произошло из ряда вон выходящего: Россию всегда сотрясали бунты, революции, войны. Конечно, как и все прочие страны. Только прежде у войны, у революции был тыл, оставалось и так называемое “мирное население”, “простые люди”, кого воюющие стороны впрямую не трогали. Теперь нет тыла и нет ни у кого защиты. В дружном “советском прошлом” “уличных” политических убийств (не инициированных властью) практически не было. Ну а бытовых тяжких преступлений совершалось также неизмеримо меньше. В уголовном кодексе оставалась смертная казнь, приговоры приводились в исполнение… Да и не только поэтому.

Во время войны я училась в автозаводском техникуме при автозаводе имени Сталина. Начиная со второго семестра первого курса (это были 1942, 1943 годы) у нас проходили “производственные практики”. В механических, сборочных, термических цехах завода, продолжаясь по месяцу, а потом и по два. Обретя рабочее умение там, где нас ставили работать, мы, как и обычные кадровые рабочие, работали так же в три смены: дневную, вечернюю, ночную. ЗИС выпускал не только грузовики, но и оружие, рабочие руки были нужны, рабочих не хватало.

После ночной смены, чтобы не ждать трамвая, не мерзнуть на остановке — трамваи начинали ходить позже, — я шла пешком через всю темную ночную военную Москву. С окраины, с Автозаводской улицы — в центр, домой, на улицу Коминтерна, теперь вернувшую себе исконное название — Воздвиженка. К моему приходу отец успевал протопить буржуйку, вскипятить на ней чай и согреть нашу комнатушку. Уходил на работу. Вынеся жестокую череду крушений своей блистательной карьеры (но оставшись все же живым, свободным, хотя исключенным из партии), отец тогда уже работал на ЗИСе старшим инженером в техотделе. Потому, естественно, и я туда попала.

Так вот: попробуйте ныне пройтись по ночной Москве!.. А мы ходили, не думая, не опасаясь. И никто нас не насиловал, не грабил и не убивал. Голодали, мерзли, одевались в рванье. Вши были у всех — у детей и у взрослых. Тяжко жилось, иногда казалось, непереносимо. Терпели. Вытерпели.

Воры, грабители, убийцы, доступные женщины существовали всегда. И тогда тоже. Только психическое состояние общества, даже самых его низов, было, сохранялось в те поры еще иным, нежели ныне. Сохранялись традиционные представления о необходимости труда, о доброте; сочувствие и жалость к слабому, старому, малому, неимущему.

Той части общества, из которой всегда выходили любители “легкой жизни”, еще не было внушено заинтересованными в том лицами — аккуратно, умело, настойчиво, — что именно эта, преступная часть общества, собственно, и есть элита, центр, главная мозговая, пусть тайная, сокрытая, движущая энергия этого общества. Не было еще внушено всем и каждому чувство ненаказуемости за преступления. Безнаказанности, неподсудности истинного преступника, ибо все продается и покупается, ибо нет чести и стыда. Ныне это свершилось.

Более того, родившийся в последнее десятилетие ушедшего века демагогический вопль разных международных общественных организаций о “правах человека” возникает лишь в тех случаях, когда некоей части “мирового сообщества” необходимо выгородить, увести от кары именно преступника: террориста, бандита, насильника. Аргумент: и у негодяев имеются “права человека”. Тому, увы, бесконечное количество примеров.

У прочих же, обычных, ничем не запятнанных “человеков” никаких таких прав как бы и нет. Покуда эти “человеки” серой своей рядовой массой тихо трудятся и тихо ведут свой ничем не замечательный образ жизни, у “мирового демократического сообщества” повода о них вспоминать нет. А когда “человеков” начинают лишать жизни, имущества, Отечества и “образа поведения” как раз именно те, кому ныне “права человека” гарантированы, то “демократическая общественность” этого не замечает. Напротив, защищает “элиту” — убийц, растлителей, разрушителей: вдруг у неё отберут “права человека”… Создаётся впечатление, что в недалёком будущем завершится, наконец “естественный отбор” и на пространствах “цивилизованных государств” останутся лишь те самые, с “правами человека”. Ну и, конечно, ещё клонированные рабы, производящие то, что необходимо для красивой жизни “правоимущих”.