Наш Современник, 2005 № 12 - [125]
Возьмём не менее значимую для творчества Шолохова текстему Песня. Песенный фольклор — одно из ярчайших явлений русской культуры. Из всех жанров русского народного творчества именно песне принадлежит особое место в истории русской литературы. О значении песни, и фольклорной, и созданной поэтами, В. Г. Белинский писал: «В русских, например, песнях и эпических сказаниях много поэзии, но эта поэзия заключена в тесном заколдованном кругу народной индивидуальности и потому понятно и сильно говорит только русской душе, но безмолвна для всякого другого народа и непереводима ни на какой язык. …По этой причине наши народные песни и эпические сказания лишены всякой художественности и, сверкая местами яркими блёстками поэзии, в то же время исполнены прозаических мест; часто мысль в них не находит своего выражения, лепечет намёками и символами. Только общечеловеческое, мировое содержание может проявиться в художественной форме».
Интересны и содержательны комментарии к казачьей песне в словаре. Они подтверждают вывод литературоведов о том, что песня во многом определяет своеобразие и оригинальность народного эпоса Шолохова. «Казачьи песни соотносят прошлое с настоящим: предвещая будущее, они рассказывают о казачьей воле и казачьей славе, добытых ценой больших потерь, в них — вся жизнь казака-воина <…> Развитие песни, нарастание эмоционального накала увлекает за собой и вызывает ответные чувства».
Через песню и в связи с ней в наибольшей мере происходит сближение эпоса народной жизни с романом конкретной судьбы и достигается гармоническое единство эпического и лирического начала, дающее нам основание определить жанровое новаторство романа-эпопеи «Тихий Дон» как народного эпоса лирического и трагического характера.
Завершается раздел «Текстемы» в словаре анализом текстемы Чернозём, «благодатная почва донской земли», которая замыкает смысловое кольцо, открытое текстемой Донской край. Текстема Чернозём усиливает, углубляет понимание Земли как символа казачьей жизни. Автор анализа текстемы Е. И. Диброва справедливо рассматривает текстему Чернозём в шолоховском понимании как «воплощение земной жизни — жизни на донской земле в одушевлённости всей её природы». Этот взгляд на действительность органически включает в себя осознание истоков древней языческой связи между природой и человеком <…> Дон «дышит пресной волной», месяц «казакует на небе», облака и волны «белогривы», борода «кустастая», а реки, слёзы и мысли «ручьятся» (там же, с. 33). Подобное утверждение подтверждается анализом всех без исключения произведений Шолохова.
Уникальность словаря заключается и в том, что он подводит окончательную черту над всеми рассуждениями и спекуляциями о плагиате романа-эпопеи «Тихий Дон». Единство шолоховского творчества предстаёт в словаре со всей убедительностью и наглядностью. Более 80 000 иллюстраций, охватывающих ранние «Донские рассказы», романы «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Они сражались за Родину», показывают, что эпопея «Тихий Дон» — этап творческого пути М. Шолохова. Материальность языка (язык — первоэлемент литературы) подтверждает истинность авторства реальными фактами: значениями слов, специфическими языковыми конструкциями, индивидуальной сочетаемостью слов, сочетаниями-повторами, текстемами, имеющими приоритетное значение в художественной прозе.
Для М. Шолохова характерна синестезия — замена ощущений одного органа чувств другим: появление запаха при вкусовом раздражении. См.: пресный — в литературном языке «лишённый определённого вкуса», в шолоховском языке «влажный, имеющий запах несолёной воды»: «Прелью сырой и пресной дышал берег» («Тихий Дон», 1, III); «Чуть внятный запах вишнёвой коры поднимается с пресной сыростью талого снега» («Поднятая целина», 1, I); «Прямо в лицо им дул тёплый, дышащий пресной влагой ветер» («Они сражались за Родину»). Или: природный — в литературном языке «по рождению принадлежащий к определённой местности», в шолоховском языке — «свой, родной»: «Свои природные бабы начинают кровь пущать…» («Тихий Дон»). «Коммунисты — они нашего рода, сказать, свои, природные» («Поднятая целина»). «Вроде слова-то наши, природные, вроде ветерком с родной стороны поддувает» («Судьба человека»).
Поэтические конструкции продолжают эту же закономерность: «волнами нацелованную гальку» («Коловерть»), «кайма нацелованной волнами гальки» («Тихий Дон»). Или: воронёный — в литературном языке «покрытый чернью (о металле)»; у Шолохова же — «подобный цвету воронёной стали казачьей шашки» — обязательного оружия казака; «воронёную сталь воды» («Родинка»); «воронёной рябью стремя Дона» («Тихий Дон»). Подобные тождества и аналоги многочисленны, они связаны с эстетическим мировосприятием и мироотражением действительности и подтверждают единство стиля русского классика на протяжении всей его литературной судьбы. Примеры углублённого исследования языка Михаила Шолохова в словаре, способствующие единству идейно-этического и эстетического анализа произведений писателя, можно продолжить. Они свидетельствуют о том, что современная литературоведческая и лингвистическая мысль стремится к объективному, научному, концептуальному подходу к выдающимся произведениям русской классики. Словарь языка Михаила Шолохова — яркое тому подтверждение: этот словарь по своей сути не только филологическое осмысление языка русского классика ХХ века, но и своеобразная энциклопедия, которая послужит справочником литератору, лингвисту, учителю и школьнику, изучающим творчество писателя. Его издание — важное достижение современной науки.
