Наш Современник, 2004 № 07 - [30]

Быть может, наш сигнал “SOS” уже принят какой-то дизельной ПЛ, но её командир не имеет права передать в наш адрес квитанцию о приеме. А если дизельные подводные лодки не продублируют наш сигнал в адрес Узла Связи СФ (ФКП)? Тупик? Нет — выход в эфир открытым текстом. Но когда? Как определить-оценить, что “самозваная” передача в радиосети “Узел Связи СФ — ПЛ-ПЛ” — бесполезна и пора “влезать” в другую радиосеть?!

Кто-то из радистов попросил подмену: у него начали дрожать руки. Не пошел отдыхать на носовую надстройку, где уровень радиации ниже и чистый воздух. Лег тут же на матрас, чтобы быть рядом, под рукой, так как может понадобиться в любой момент. Мы уже много часов находимся под воздействием радиации, она делает своё черное дело. На сколько ещё часов, суток мы сохраним работоспособность и ясную голову? Дрожь рук — опасный симптом и недопустим при работе на ключе. Все попытки с 9 часов передать сигнал “SOS” на Берег — безуспешны! Решил: 20 часов — это крайний срок, выйти в эфир открытым текстом!

Позже, в госпитале города Полярный, я спрошу офицера Узла Связи СФ: “Как реагировала на наши передачи приемо-записывающая аппаратура?” Он ответит, что пару раз аппаратура сработала, но запись расшифровке не поддалась.

И только через 30 лет мне станет известно, что изолятор антенны “Ива” был раздавлен давлением воды. (Могу лишь предположить, что в изоляторе возникла микротрещина и проникшая влага вызывала рассогласование антенны с передатчиком во время сеанса передачи.)

Вспоминает радист Виктор Шерпилов: “Я помню ту огромную тяжесть, которая на нас давила, когда не прошло радио на Узел Связи СФ, как мы, не выходя из рубки, час за часом искали неисправность. Мы перебирали все новые и новые варианты связи, изымали блоки передатчика, всё “прозвани­вали” и искали причину неисправности, а потом, при передаче, меняли и передатчики, и антенны. Когда мы решили перейти на ручную передачу, то по очереди “сидели” на ключе, но и не оставляли попыток восстановить передатчик “Искра”.

В 15 час. 30 мин. вахтенный сигнальщик АПЛ “К-19” доложил вахтенному офицеру: “Вижу цель!” Цель увеличивалась, приближалась к лодке. “Свой или чужой”? Вскоре распознали — это наша дизельная подводная лодка серии “С”. Радость экипажа была безгранична: закончилась неизвестность!

Значит, мы, радисты, все-таки докричались, точнее — достучались до своих.

Далее приведу строки из статьи Ж. Свербилова “ЧП, которого не было...” (журнал “Звезда”, № 3, 1991 г.). Это его корабль подошел к аварийной АПЛ.

“Это было в июле 1961 года. Подводная лодка “С-2...”, которой я в то время командовал, участвуя в учениях под кодовым названием “Полярный круг”, находилась в северной части Атлантического океана. В этом районе было свыше тридцати подводных лодок. Поднявшись для очередного сеанса связи на глубину девять метров, мои радисты приняли радио: “Имею аварию реактора. Личный состав переоблучен. Нуждаюсь в помощи. Широта 66° север­ная, долгота 4°. Командир “К-1...”.

Собрав офицеров и старшин во второй отсек, я прочитал им шифровку и высказал свое мнение: наш долг — идти на помощь морякам-подводникам. Офицеры и старшины меня поддержали.

Сомнение вызывало только место нахождения аварийной подводной лодки: долгота в радиограмме была не обозначена. То ли восточная, то ли западная. Наша “С-2...” в это время была на Гринвиче, то есть на нулевом меридиане.

И тут старпом Иван Свищ вспомнил, что суток семь тому назад мы пере­хва­тили радио, в котором командир “К-1...” доносил состояние льда в Дат­ском проливе. Так мы догадались, что долгота, на которой находится аварийная лодка, западная.

Мы всплыли в надводное положение и полным ходом пошли к предпола­гаемому месту встречи. Погода была хорошей. Светило солнце. Океан был спокоен. Шла только крупная зыбь.

Часа через четыре обнаружили точку на горизонте. Приближаясь, опознали в ней подводную лодку в крейсерском положении. На наш опознавательный запрос зеленой сигнальной ракетой получили в ответ беспорядочный залп разноцветных ракет. Это была она.

До этого нам, то есть мне и моим офицерам, матросам, не доводилось видеть первую советскую ракетную атомную лодку. Вся её команда собралась на носовой надстройке. Люди махали руками, кричали: “Жан, подходи!!”, узнав от командира моё имя.

По мере приближения к лодке уровень радиации стал увеличиваться. Если на расстоянии 1 кабельтова он был 0,4—0,5 рентген/час, то у борта поднялся до 4—7 рентген/час.

Ошвартовались мы к борту в 14 часов. Командир лодки Николай Затеев был на мостике. Я спросил, в какой он нуждается помощи. Он попросил меня принять на борт одиннадцать человек тяжелобольных и обеспечить его радиосвязью с флагманским командным пунктом, то есть с Берегом, так как его радиостанции уже скисли и не работали...”.

Командир другой ПЛ серии “С” Григорий Вассер, приняв наш сигнал “SOS”, также покинул свою позицию и пошел к “К-19”. Он подошел к нам в 19.00.

Командование СФ (ФКП) ещё ничего не знало об аварии на АПЛ “К-19”, а командиры двух лодок Ж. Свербилов и Г. Вассер и их экипажи уже начали операцию по спасению экипажа и корабля “К-19”. Лишь после получения доклада от командира АПЛ Н. Затеева через передатчик Ж. Свербилова руководить операцией стало Командование СФ.