Наш Современник, 2002 № 11 - [55]

Но вот насчет красивой жизни народному сознанию открылось нечто, ускользнувшее в последующие времена не только от внимания партийных и прочих стражей, но и от разумения лучших умов наших дней. В царстве зеркал невозможно нормальное человеческое существование. Наслаждение оборачивается болью, мучительством. А в финале — подменой соблазнившегося “немецким” двойником**. Механическим человеком.

Гениальная догадка, прозрение, родившееся на стыке двух цивилизаций. Конечно, так ярко и прозорливо дано видеть только извне. Но не из безопасного далека, а из окон собственного дома, на который надвигается, круша привычный уклад, остов чужого, чуждого мира.

Сегодня ситуация во многом схожа с той. Разве что национальный уклад стал куда менее органичным. И все-таки в русском человеке остается нечто неистребимо подлинное, что не дает ему спокойно принять подмену живой жизни, с ее страстями, ошибками, падениями, но и стремлением к высокой цели, к правде, к смыслу существования, — зеркальным отражением, где тишь да гладь, да виртуальный двойник властвует над миром.

Если вот так, незашоренно, взглянуть на современное общество — западное (и во многом копирующее его российское), оно предстанет все тем же Стекольным царством, миром, где место реальности занял симулякр. Что обеспечивает политическому продукту глобальной демократии “товарный вид”, яркую упаковку, но порождает опасную пустоту в сердце системы. (“Отсюда вытекает глубинная пустота, наполняющая действие” — Ж. Бодрийар.) Зияющие пустоты, в которых возникают и стремительно нарастают проблемы, грозящие разрушить граждан­ское общество.

Одна из них — национальная, ставшая головной болью властей и населения всех стран Запада, а теперь и РФ. И не случайно: она из тех, за которую потянешь — и все рассыплется! Рассмотрению межнациональных отношений в Европе и в нашей стране посвящены первая и вторая главы моей работы. Еще одна глава — это характеристика выборной системы, важнейшего завоевания демократии. Механизм сменяемости властей призван подстраховывать систему, выдвигая новые силы, новых лидеров, способных решить вопросы, оказавшиеся неразрешимыми для предшественников. Насколько эффективен этот механизм сегодня, способен ли вывести гражданское общество из кризиса?

Вторая часть написана в основном на американском материале. В одной из глав прослежены зловещие трансформации основного принципа “свободного мира” — защиты прав человека и национальных меньшинств. Если присмотреться, “неколебимые основы” всемирной демократии держатся даже не на честном слове, а на откровенно демагогических декларациях политиков и политтехнологов.

Даже такие реальные вещи, про которые обычно говорят, что они либо есть, либо их нет, — человеческие отношения, с одной стороны, и богатство, с другой, сегодня сплошь и рядом подменяются симулякром.

Я понимал, что мои размышления, ставящие под сомнение эффективность и даже п о д л и н н о с т ь   мира, который нам, жителям постсоветского пространства, рекламируют как образцовый, требуют тщательного фактологического подтверждения (голословные декларации лишь отталкивают читателя!). Поэтому я стремился максимально насытить работу примерами, фактами, цифрами. Такой принцип не обещает легкого чтения, зато позволяет проверить “на зубок” любое утверждение автора  и  в м е с т е  с ним разобраться в проблеме.

Признаюсь, мною руководило не только стремление к достоверности. В последние годы мне стало казаться, что факты  к р а с н о р е ч и в е е   комментариев . Быть может, это объясняется тем, что западный мир выходит из состояния статичности, в котором пребывал с середины прошлого века. Он утратил перспективу, ясную цель, растерял многие из надежд (“В философском смысле мы запутались, в религиозном — чувствуем себя неуверенно”. Чьи же это ламентации, как вы думаете? — Збигнева Бжезинского. — “Независимая газета”, 24.11.1999). События участвуют в поисках нового пути, вот почему они так выразительны.

Я часто вспоминаю слова моего доброго знакомого итальянского кинорежис­сера Анджело де Дженти. Он советовал русским коллегам снимать сейчас не художественные, а документальные фильмы: реальность ярче любого вымысла.

Интересовавшие меня сведения я собирал по крупицам. Ежедневно в течение года просматривал сводки Интернета, “просеивал” газетные материалы, вслушивался в выпуски теленовостей. Современный мир в его “горячих точках” постепенно перестал восприниматься мною как абстракция. Я начал ощущать его как органический — несмотря на все повреждения — процесс, живую пульсацию политических, экономических и бездны других событий. Как сигналы боли, неблагополучия, надежды. Из этого потока я стремился отобрать главное — то, что составило сюжет и смысл данной работы.

Читателям судить, насколько это удалось.

 

 

Часть 1

Гражданское общество как симулякр

 

И не пытайтесь узнать, что такое гражданское общество, из книг отечест­венных обществоведов, вчерашних бойцов идеологического фронта, а ныне певцов рыночной демократии. Я хотел — ничего не вышло! Зато открыв книгу Джорджа Сороса, я получил ответ. Это то, что прямо противоположно обществу, в котором мы жили десяток лет назад. Перед тем, как обругать советский социум “закрытым”, Сорос называет его   о р г а н и ч е с к и м.