Наш Современник, 2002 № 01 - [4]

Хотя Вадим и относился к числу “интеллигентов”, но он был далеко не маменькиным сыночком. Характер был у него достаточно взрывной, и он всегда мог, несмотря на физическое превосходство противника, достойно отстоять свою честь. В этой связи вспоминается один его конфликт со здоровым амбалом — сыном директора фабрики “Красный Октябрь”.

Этот так называемый наш “классный товарищ” был настоящим негодяем. Пользуясь своими здоровыми кулаками и продовольственными трудностями некоторых своих одноклассников, он заставлял их делать какие-нибудь пакости своим же товарищам или унижаться перед ним. За это он давал им или конфетку, или шоколадку. Он был доволен своим превосходством и хвастался перед всеми.

С каким-то непристойным предложением он обратился и к Вадиму, но получил ответ типа: “А пошел ты подальше...” Амбал ударил Вадима, тот ответил, завязалась жестокая драка, где физическое превосходство было на стороне “кондитера”. “Босяки” заступились за Вадима. Это еще раз повысило его авторитет — не побоялся вступить в драку со здоровенным подонком.

На протяжении всей учебы в школе Вадим был центром, вокруг которого формировался кружок из художественно одаренных ребят. Из них впоследствии вышли такие известные в нашей стране люди, как скульптор Бобыль, театровед Николай Запенин, художник Евгений Скрынников, главный директор (в 60-е годы) музея Кремля Евгений Сизов, писатели Алешковский, Семенов. Помню как они дружно защищали от “босяков” в 6-м классе старичка-учителя, преподававшего нам то ли уроки рисования, то ли скульптуру. Они вступали с нами в жесточайшие конфликты, когда мы пытались сорвать его уроки. Вадим же всегда был заступником этого учителя-гуманитария.

Вспоминаю один случай, когда я узнал, что Вадим не только любит историю, но и хорошо рисует. Между мной и Вадимом произошел конфликт. Прошло с тех пор свыше пятидесяти лет, но мне до сих пор стыдно за мой поступок. И только при нашей последней встрече я сумел попросить у Вадима прощение.

Это произошло, кажется, в 9-м классе. Он нарисовал на внутренней стороне тетради с десяток фигур рыцарей, одетых в разные доспехи, с оружием в руках — мечами, копьями, саблями и щитами. Рисунки были сделаны простыми фиолетовыми чернилами и выглядели превосходно. До сих пор я вижу их перед своими глазами. В перерыве между уроками он начал хвастаться этими рисунками и какими-то словами, сказанными при всем классе, задел меня. Я, вскочив на его парту, хотел отнять этот рисунок. Он пытался удержать его, в результате рисунок был порван. Я почему-то до сих пор помню тот косой разрыв.

Вадим не вступил со мной в драку, хотя я был готов к ней. Он только посмотрел на меня глазами, полными слез, и сказал: “Что же ты наделал?..” Причем никаких оскорбительных слов в мой адрес не последовало.

Хочется отметить дружбу Вадима с нашим одноклассником Николаем Запениным, двух знатоков истории и литературы. Вот на этой почве они и подружились.

Запенин, которого мы за его длинный рост и неимоверную худобу прозвали Дон Кихотом, был очень нервным и неуживчивым парнем. Проучился он в нашем 9-м классе всего год. Способностями к учебе он отличался слабыми, кроме знания истории и литературы.

Вместе с Вадимом они посещали различные исторические места Москвы, музеи, выставки. Со стороны Запенин и Кожинов как-то напоминали героев Сервантеса — Дон Кихота и Санчо Пансу. Однажды, при посещении этими “героями” исторического музея, им понравился один из небольших экспонатов и они решили взять его “на память”. Их заметила служительница музея и подняла тревогу. “Дон Кихот” был пойман и доставлен в отделение милиции. В милиции было заявлено, что виноват во всем “Санчо Панса”, он был якобы инициатором взятия экспоната из-за неудержимой любви к историческим реликвиям. Вадима вызвали на заседание педсовета, и встал вопрос об его исключении из школы. Однако чистосердечное признание своей вины и поручительство за него директора школы Николая Михайловича, учителя истории, помогли ему остаться в школе. Со стороны нас, одноклассников, предательство Запенина вызвало большое возмущение и еще большую неприязнь к нему. Вскоре он вынужден был перейти в другую школу. Правда, дружба двух “героев Сервантеса” не прервалась. Они продолжали дружить и после окончания 10-го класса, вплоть до гибели Коли Запенина в авиакатастрофе.

Другое похождение нашего юного историка по историческим местам Москвы также чуть не закончилось драматически. Это было связано с посещением Донского монастыря, недалеко от которого располагалась наша школа. Монастырь был официально закрыт для посетителей, но мы знали, как туда проникнуть. На территорию монастыря в период “советской культурной революции” 30-х годов были свезены многие исторические памятники царской России. В частности, там находилась и разобранная Триумфальная арка, установленная в честь победы над французами в войне 1812 г. Кроме того, на монастырской территории, как сейчас выясняется, находились захоронения и некоторых “врагов революции”.

Нас же, в том числе и Вадима, больше всего интересовали фрагменты исторических памятников — бронзовые рыцари, их доспехи, вооружение, а также красивые по архитектуре надгробья, установленные на могилах известных людей России и знатных москвичей.