Наш Современник, 2001 № 10 - [32]

Впрочем, если быть точнее, богатые первым делом “выгоняют” бедных с рынка. Конечно, не насилием, упаси Боже. Только ласковым словом — спектаклями непрерывных скандалов, передачей “Куклы”, демонстративным ничтожеством продажных политиков. В массовое сознание нагнетается мысль, что “политика — дело грязное”, и на выборы лучше не ходить, не пачкаться. Таким образом, достигается первое условие — на выборы парламента у нас порой не приходит 75% избирателей, почти все бедное большинство, а на выборы президента — половина. Как видим, без всякого насилия и пока еще без преступных манипуляций с бюллетенями от выборов отсекается большинство бедных.

Это экономит богатым огромные деньги — выкупать голоса приходится у немногих. Нужное число тщательно рассчитывается, экономика должна быть экономной. Треть из идущих на выборы избирателей остается без оплаты — их оставляют для КПРФ. Подавитесь, козлы! Треть и так проголосует правильно — это сами богатые и их челядь. Значит, торговаться приходится только с третью идущих на выборы. Это по карману. Тем более что многих подкупают “виртуальными ценностями”. Мол, вот-вот войдем в наш общий европейский дом. Или запугивают “виртуальными ужасами”. Бабушек — что Ельцин обидится и пенсии отнимет, верующих — что коммунисты снова храм Христа Спасителя взорвут. Социологи работают, знают, кого чем можно напугать.

Так возникает строй-мираж. Бедные в нем как бы исчезают, благополучная половина их просто не видит. Из бедности выхватываются гротескные фигуры, даются с комическими комментариями. Это обволакивается рекламой “сникерсов”, становится частью несуществующего мира. Все путем, мужики. Опыт (например, Бразилии) показывает, что при наличии продажной художественной интеллигенции и наркотического телевидения вполне достижим такой порядок, при котором одна половина граждан не просто не видит, но уже и почти не верит в существование второй половины, живущей вообще без регулярных доходов. Народ исчезает. У нас это сделать потруднее, потому что зимы холодные, но в целом к этому дело идет. Половина вымрет — и вторая половина этого не заметит.

Иначе в данной модели демократии быть не могло. Ибо демократия у нас — это снятие запрета на геноцид бедных. Если хотите, снятие запрета на убийство ближнего. В этом ее главная суть, все остальное — мелочи. Более того, дальше будет все более быстрое вымирание, и прежде всего русских, ибо черкесы, чукчи и буряты на самом деле эту демократию не приняли и продолжают свою жизнь как народы. Им главное, чтобы дети у них рождались. А то что они свои голоса-бюллетени продают абрамовичам и кобзонам, так они на эти бумажки плевать хотели.

Что же такое была у нас диктатура пролетариата? Главный ее смысл был в запрете именно на эту демократию. Жесткий запрет на убийство ближнего — для тех, кто сам этого запрета не понимает. Диктатура пролетариата вдруг появилась, и почти все ее возжелали, именно потому, что наши либералы после февраля 1917 года наглядно суть этой демократии всем показали. И русские, которые тогда почти поголовно были крестьянами (хотя бы и фабричными или “в серых шинелях”), очень хорошо эту суть поняли.

Термин диктатура пролетариата в России употреблялся как метафора. Сразу после Октября он понимался как власть абсолютного большинства, власть народа, которая сможет поэтому обойтись без насилия. Именно поэтому отпускались под честное слово мятежные юнкера и генералы. По мере обострения обстановки упор делался на слове диктатура, и метафора использовалась для оправдания насилия.

Главное, что у нас это понятие не имело классового смысла (независимо от риторики). Она воспринималась как диктатура тех, кому нечего терять, кроме цепей, — тех, кому не страшно постоять за правду. Пролетариат был новым воплощением народа, несущим избавление. Н. А. Бердяев в книге “Истоки и смысл русского коммунизма” писал: “Марксизм разложил понятие народа как целостного организма, разложил на классы с противоположными интересами. Но в мифе о пролетариате по-новому восстановился миф о русском народе. Произошло как бы отождествление русского народа с пролетариатом, русского мессианизма с пролетарским мессианизмом”.

В политическом смысле диктатура пролетариата означала, что у богатых изъято главное средство власти — возможность не допускать людей к участию в выборе жизнеустройства или скупать их голоса. Бедные действительно стали влиять на ход жизни — гораздо больше даже, чем того хотело советское государство. В социальном смысле она означала запрет на убийство бедных богатыми. Равный доступ к минимуму пищи, то есть право на жизнь, было утверждено как не подвергаемое обсуждению Откровение. Никаких голосований по этому вопросу не допускалось. Из этого и вытекали 34 млн пайков во время “военного коммунизма” — для всех горожан, и банкиров, и трубочистов. Из личных симпатий, злоупотребив своей властью, Ленин выхлопотал паек первой категории (как для молотобойца) для антикоммуниста академика Павлова и его жены. Но без коррупции ведь никакая власть не обходится, хотя коррупция коррупции рознь.