Наш собственный корреспондент сообщает - [5]

Не имея в городе квартиры, он до тех пор, пока полк не двинулся в путь, жил в казарме. Встречая его поздно вечером, кавалеристы подшучивали над ним:

– Глянь-ка, ребята, это кто идет? Сам писатель товарищ Воронов. А мы-то, ничего не подозревая, еще совсем недавно обращались к нему запросто – Алеша да Алеша, из одного котелка щи с ним хлебали.

Алеша отвечал в том же духе:

– А как же, знай наших, мы тоже не лыком шиты, того гляди, в столицу вызовут и народным комиссаром назначат.

В ответ бойцы хохотали от души, а кто-нибудь вставлял:

– В самом деле, чем не вышел наш Алешка? Грамотный, а ростом каков! Слушай, станешь комиссаром, нас не позабудь.

Шутка шуткой, а все же приятно сознавать, что газета, редактором которой ты являешься, становится такой популярной, не меньше даже некоторых столичных. Лежа на железной койке, ворочаясь с боку на бок, Алеша подолгу не мог уснуть. В голову лезли десятки вопросов. Нет ли перехлеста в очередном фельетоне Кирсанова? Он постепенно начал критиковать и наши порядки, не зарвался бы. Интересно, успел ли ответственный секретарь отправить рукописи в типографию вовремя? Тираж газеты растет с каждым днем, а лимит на бумагу остается прежний, как быть, где достать дополнительную бумагу?

Во внешности бывшего кавалериста тоже произошли некоторые перемены, правда, гражданскую одежду ему так и не удалось достать, но зато по распоряжению комиссара товарища Кузнецова старшина выдал ему новые брюки, гимнастерку и хромовые сапоги по ноге. Подпоясанный офицерской портупеей, Алеша имел вполне солидный вид, даже походка его стала медлительной. Входя в бывший кабинет начальника налогового управления и садясь за его массивный стол, он напускал на себя важность, малодоступность, но долго не выдерживал и становился прежним Алешей, каким его знали в кавалерийском полку, – веселым, жизнерадостным, общительным и немного легкомысленным.

Однажды Алешу вызвали в губком партии. В кабинете с тяжелой мебелью, где три месяца тому назад его назначали редактором молодежной газеты, сидели двое – тот же человек с бородкой и секретарь губкома. Задавал Алеше вопросы секретарь, и при этом насмешливая улыбка не сходила с его усталого лица.

– Скажи, Воронов, много ли получаешь иностранной валюты на содержание собственных корреспондентов в столицах капиталистических стран?

– Какой валюты?!

– Как же, неужели ваши собственные корреспонденты работают бесплатно?

– Никаких собственных корреспондентов у нас нигде нет.

– Не может быть… Здесь же написано, – секретарь губкома показал на газету, лежащую перед ними, – наш собственный корреспондент сообщает из Лондона, из Парижа, Рима, Берлина, Стамбула. Они сообщают вам чуть ли не со всего мира, а говоришь – нет.

– Это так… – смущенно бормотал Алеша.

– Непонятно. Что значит «это так»? Ты уж, будь ласков, объясни нам.

– Ну… Каждый журналист из бывших знает хоть один иностранный язык, а Модест Иванович – целых четыре. Вот они, читая иностранные газеты и журналы, которые мы выписываем, выбирают нужные новости, переводят их на русский язык и помещают в отделе международной жизни. Во всех центральных газетах есть сообщения собственных корреспондентов, а мы чем хуже? И читатели больше доверяют, когда материал так подается…

– Вот оно что! – воскликнул человек с бородкой. – Говоря попросту, вы встали на путь обмана? Вводите своих читателей в заблуждение?

– Скажете тоже, – возмутился Алеша, – при чем тут обман? Мы же печатаем только то, что действительно опубликовано на страницах иностранной печати, ничего не прибавляя и ничего не убавляя, просто чуть-чуть сокращаем эти сообщения.

– А отчего же вы не поступаете так, как подобает солидным органам? Сошлитесь на подлинные источники, это будет, по крайней мере, честно, – не отставал человек с бородкой.

Обиженный Алеша повесил голову и молчал.

– Воронов, неужели ты не понимаешь, что такие приемы чужды нашей большевистской печати? – опять вмешался секретарь губкома, – Разве допустимо вводить в заблуждение свой народ, говоря попросту, грубо обманывать его? – Он хотел еще что-то добавить, но Алеша перебил его:

– Я же говорил вам, когда меня назначали редактором, что не гожусь для этой работы, но вы не приняли мои слова во внимание. Откуда мне знать, что допустимо, что нет, ведь ни я, ни мой отец не редактировали газету. Отец даже грамоты не знал. Видя, как растет подписка на нашу газету, как ее раскупают в киосках, я радовался, думал, так и надо. Правда, все время тревожился, боялся, как бы не подвели меня буржуазные специалисты, которых мы пригласили на работу при помощи товарища Васильева. Так и получилось, подвели таки. Надеюсь, теперь вы тоже убедились, что я не гожусь для этой работы. Запросто даже могу наломать дров. Помогите мне отыскать свой полк.

Секретарь губкома и человек с бородкой переглянулись, и Алеша заметил, как последний отрицательно качнул головой.

– Полк-то отыскать мы тебе легко поможем, а вот кого назначить на твое место?… Ладно, Воронов, иди, мы еще подумаем, – печально заключил секретарь губкома.

Алеша вышел из здания губкома и зашагал по залитым солнцем улицам города почти в веселом настроении. Ему казалось, что с его плеч свалился тяжелый груз.