Наш маленький секрет - [2]

III

Соне показалось, что аромат пирогов появился еще на улице при подходе к дому. А может, ей не показалось, возможно, что ее обоняние, обостренное чистым прозрачным и морозным воздухом, действительно уловило пирожковый запах. Она не ошиблась. В избе просто висел веселым и плотным облаком запах свежевыпеченного теста, пахло вкусной корочкой, пахло бабушкиным домом, пахло чем-то родным и знакомым, пахло бабушкой.

Уплетая за обе щеки пироги, Соня, уже повторяясь о своем школьном житье-бытье, о своих спортивных достижениях, а именно на них она делала особый акцент, искоса поглядывала на деда: вот, мол, я уже большая и сильная.

— Какая ты у меня умница. Не знаю, нужен тебе этот бассейн или нет — еще простудишься. Вода-то хоть там теплая? — спрашивала бабушка, умиленно разглядывая внучку, но та думала о своем.

— А я завтра с дедом на охоту пойду. С ночевкой, — сказала твердо Соня, — да, деда?

Сказала она это так уверенно, будто и впрямь с дедом обо всем было договорено. Дед даже брови вскинул от удивления и неожиданности. Взгляд его в тот же миг потеплел.

— Упрямая, — сказал, — в кого такая уродилась?

— Будто не знаешь, в кого? — не преминула вставить бабушка. — Ты же сам такой: как втемяшится тебе в башку какое непотребство, так хоть кол на голове теши. Не пущу в избушку! — повысила она голос: — Неча над девчушкой измываться, это тебе парень, что ль? Не слушай его, Сонечка, он не в своем уме уже, вот и тянет тебя в тайгу.

— Никто меня не тянет, я сама решила, — строго и упрямо сказала Соня, — что же я, по-твоему, хуже парня? — и она посмотрела укоризненно на бабушку.

— Ты меня неправильно поняла, просто это… Как тебе сказать?..

— Охота — дело не девчачье, да? Мне уже дед об этом говорил…

— Ну да. Я думала, мы с тобой шанежек напечем, пока дед будет по тайге валандаться.

— Нет, бабушка, я с дедом пойду: ему там помощь нужна, — она глянула на деда, даже подмигнула. — Не обижайся только на меня, бабуль. Мы с тобой еще успеем шанежек напечь, — Соня обняла бабушку.

— Ты-то чего молчишь? — обратилась за подмогой к своей дочери бабушка.

— А что я? Не мне же тащиться по тайге на лыжах, не мне же морозить сопельки, — Сонина мама, усмехнувшись, посмотрела на дочь вполне одобрительно.

Дед, сидя у окошка на своем излюбленном месте, молча наблюдал за происходящим, и Соня знала, что это хороший знак. О, если бы бабушка встала на сторону Сони и попросила бы деда взять ее в избушку, тот бы точно заупрямился, но теперь, после бабушкиных неубедительных доводов, можно было не сомневаться, что дело сделано.

После пирогов попили чаю, дед поблагодарил бабушку, приобняв ее, похлопал по плечу:

— Пироги вкуснейшие… Ну, впрочем, как всегда.

— Не подлизывайся, — перебила его бабушка и дернула плечом, будто освобождалась от дедовой ладони.

Едва дед успел скрыться за захлопнувшейся дверью, как Соня, наспех набросив на себя свое пальтишко, вышла за ним. В мастерскую они уже заходили вместе.

— Упрямая ты у меня, — дед отвернулся от внучки, открыл старый комод, вытащил оттуда старые валенки, — на вот, примеряй. Не смотри, что они старенькие. Валенки, чем старше, тем удобней. В новых-то, нерастоптанных, ноге тесно, а эти — подшитые, в них вольготней.

Примерив валенки, Соня осталась довольна — они оказались как раз впору.

— Хорошо, дед, еще и носок можно поддеть.

— Главное, чтоб не жали, а так — подденем, подмотаем…

IV

В избушку добрались уже за полдень: сначала на поезде до разъезда «подкинул» их Олег Иванович, потом на лыжах — дед впереди, а внучка уже по натоптанной лыжне за ним. Соне избушка показалась просто сказочной: стоит она, срубленная из толстых бревен, на возвышенности, рядом березы спускают свои заиндевелые серебристые ветви, чуть не касаясь крыши, засыпанной снегом, а в сторонке — небольшие сосенки в белых шапках. Одинокая высокая сосна с разложистыми, поседевшими от первоснега лапами, завершает сказочную картину.

— У тебя тут как в сказке, — не выдержала Соня наплыва возвышенных чувств.

— А тут и есть сказка, — обыденно сказал дед.

Обошел дед Матвей избу, приглядываясь тщательно к кровле, в окна позаглядывал: ладно, что стекла целы, а вот угол избушки, тот, что был разворочен медведем-пестуном, нужно подладить. Дед еще до снега был здесь и неотложный ремонт провел, теперь осталось скрепить последний венец скобой, да ветошью подоткнуть, чтоб не дуло, да кусок рубероида подсунуть под образовавшуюся трещину. Там течь образовалась — сосулька показала. Вот и нужен ему помощник. Дед все растолковал внучке.

— Избушку ты сам построил?

— Нет, не сам — с Григорием Спиридоновичем поставили мы избу, когда тебя еще и не было. Не знаю, помнишь ты Григория или нет? Он потом уехал из наших мест.

— Помню, он когда-то к тебе приходил — такой седой.

Дед принес дров, затопил печку, поставил чайник. Печка изначально пошипела, подымила, а потом потянула дым в свое нутро — загудела чугунка. Стало распространяться тепло. Соня протянула руки к нагревающемуся металлу.

— Ишь ты, как запела, — дед махнул рукой в сторону печки, — тоже соскучилась. Так вот, большой любитель Григорий тропить зайца, — продолжил он, грея руки о кружку с чаем, — любили мы с ним распутывать мудреные заячьи кроссворды. Это только в сказках заяц косоглаз, глуп и труслив. На самом деле — он очень хитер и изобретателен в своих петляниях.