Насчет папайи - [27]

— Нет, хорошее имя. Серьезно, нормальное.

Вряд ли у него будет много случаев называть ее по имени; кричать через комнату не придется. Появился официант с двумя бокалами и маленькой бутылкой шампанского; в ведерке был не столько лед, сколько талая вода.

— Десять, — шепнула девушка, и он отсчитал из денег Глисона еще десятку.

Девушка налила два бокала, и они чокнулись. Он отпил из своего, она поставила свой на стол.

— Откуда ж такие шмотки?

— Нравятся?

— Да, прикольные. Прямо из пятидесятых, верно?

— Угу.

— Откуда такие?

— Есть такой магазинчик. Торгует шмотками, какие были в моде в пятидесятые.

Девушка улыбнулась. Улыбка у нее почти нормальная, подумал он.

— А почему тогда от них пахнет нафталином?

— Да нет, это у меня такой одеколон. Тоже ретро. Не слыхала — нафталиновый одеколон?

— Шутите.

— Нет. Не шучу.

— Ты смешной.

— Угу.

— Хочешь — подержись за мои титьки.

— О.

— Ты ведь за них заплатил. Потому они и наружу. Они не для того, чтоб на них смотреть.

— Конечно, нет.

Это было не намного приятнее, чем подержать мешок с сахарной пудрой; она, несомненно, знала, как свести эротику к минимуму. Он протянул руку и положил ладонь на ее правую грудь. Она, казалось, сразу же успокоилась, словно теперь все необходимые приличия были соблюдены.

Он взглянул на столик. Кроме шампанского, на нем находились три вещи: зажженная свеча, букетик экзотического вида цветов — наверняка, искусственных, — и курильница с воткнутой в нее дымящей палочкой.

— Они настоящие, — сказала она. Возможно, это относилось не к титькам.

— Правда?

— Да, понюхай.

Почему бы и нет. Рассчитав алгоритм, он понял, что не сможет дотянуться до цветов, не высвободив правую руку, он и так брал шампанское левой и каждый раз путался в сплетении рук. Он выпустил ее грудь и наклонился к цветам. Тут он краем глаза уловил какое-то движение. Цветы пахли чем-то растительным, но вовсю коптящая курильница мешала достоверно разобраться.

Он выпрямился и снова положил руку ей на грудь — опять на правую, которая была ближе, тянуться к дальней было бы выражением чрезмерной фамильярности — или недовольства.

— И что это за цветы?

— Не знаю. Они свежие. Их каждый день меняют. Мистеру Далби каждый день присылают их из-за границы. Он это называет: свежие цветочки для моих цветочков.

— Почему ты выплеснула шампанское, пока я их нюхал?

— Чтоб скорей заказать вторую бутылку. Я разлюбила шампанское — сразу, как стала здесь работать. Хочешь, я тебе отдрочу?

— Э… попозже.

— Если ты насчет цены, это будет стоить десять. Смотри-ка, сюда идет мистер Далби, давай скорей закажем еще бутылку.

Она нажала кнопку звонка, и Даффи снова убрал руку с ее груди, чтобы достать деньги. Человек, показавшийся из двери в дальнем конце комнаты, медленно шел по проходу. Он был очень спокоен и, казалось, вовсе не смотрел по сторонам, но едва заслышав его мягкие шаги, девушки нажимали на кнопку и заказывали еще шампанского.

— Если ты не против, в этот раз я выпью твой тоже.

— Ладно, но не тяни, надо, чтоб казалось, что мы выпили вместе.

— Ладно.

Мистер Далби почти поравнялся с их кабинкой. Походка у него была медленная, стариковская, но, может статься, оттого, что он не хотел отвлекать клиентов. На самом деле ему было не больше сорока, и у него было круглое лицо, маленькие круглые очки, розовые щеки и костюм в полоску. Даффи отвернулся, и причиной тому было не стеснение. Мистер Далби был человек из ящика.

5

— Это ваш босс?

— Да, это мистер Далби.

Прибыла вторая бутылешка шампанского; у Даффи осталось всего шесть глисоновских банкнот.

— Ты зарабатываешь на собаках?

— Что?

— На собачьих бегах — это от этого у тебя все бумажки по одному фунту?

— Нет, — ответил он, — Харди Эмис[7] только так и расплачивается.

Она хихикнула. Она ему нравилась. Нет, скорее, он думал, что она ничего. Он снова положил влажную от бутылки ладонь на ее правую грудь. Интересно, пришло ему в голову, можно ли ее потискать — или за это надо платить отдельно? Не то, чтобы ему очень хотелось.

— А какой он — мистер Далби?

— Он нормальный. У него все по правилам. Не нравятся правила — не работай, все по-честному.

— Вы с ним спите?

— Ясное дело. Не очень часто. И он всегда за это платит. Если не хочешь, можешь отказаться, это одно из правил. Никто, ясное дело, не отказывается.

— Угу.

— И потом, он это дело не больно-то любит, так что нам от этого только лучше.

— Не любит?

— Нет, не особенно. Трахается много, но кайфа от этого не ловит. Он из тех, кто натягивает сразу два презика — так боится что-нибудь подцепить. Понимаешь, о чем я?

— Ммм.

— А когда трахается — в два счета кончает, вытирает член и тут же бежит в ванную!

— Шутишь?

— Нет, серьезно. Прямо тут же. У него там, наверху, квартирка: кабинет, спальня, ванная. Он всегда первым делом включает кран, а как кончит — сразу — бух в ванну.

— А еще что он делает?

Интересно, подумал он, знает ли все это миссис Бозли?

— Ну, иногда он перед этим еще нюхает.

— Что нюхает?

— Ну, иногда это такие маленькие капсулки, он держит их рядом с подушкой, и когда снимает носки, просто ломает капсулку и нюхает, что там внутри. А иногда это просто какой-то порошок. Но что-то в последнее время он ему разонравился.