Нас ждет Севастополь - [56]

Громов сел на стул, несколько мгновений молчал, опустив голову и поглаживая бороду.

— В наступление идти труднее, чем сидеть в обороне, — в раздумье, словно для себя, произнес он. — Надо быстрее думать, быстрее принимать решения, уметь быстро ориентироваться в обстановке. Вот, предположим, взводу нужно захватить высоту с целью улучшения своих позиций. Как надо действовать? Отвечайте, капитан Ромашов.

Командир первого батальона капитан Ромашов нехотя встал. На его красивом, гладко выбритом лице появилась снисходительная усмешка, словно он хотел сказать, что полковник задал ему детский вопрос.

Проведя рукой по гладко зачесанным назад каштановым волосам, капитан сказал:

— Сила взвода невелика, поэтому лучше действовать ночью.

— Почему ночью?

— Под покровом темноты можно скрытно подойти к противнику и внезапно его атаковать. Такую задачу, товарищ полковник, мы решали, будучи курсантами в училище.

— Не все учились в училищах, — нахмурился полковник и посмотрел на Глушецкого: — Ну, а вы что скажете?

— Согласен с капитаном. Ночью действовать лучше.

— Почему?

— Опыт показывает, что с малыми силами ночью больше шансов на успех.

— Значит, ночью, — полковник несколько помедлил, словно выжидая, что кто-нибудь не согласится. Но остальные молчали. Тогда полковник заявил: — Даю вводную: «Противник обнаружил наступающий взвод на своих ближайших подступах и открыл по нему сильный огонь!» Как вы теперь поступите? — полковник пытливо посмотрел на Ромашова.

Тот пожал плечами.

— Раз внезапная атака не удалась, нужно отойти. Атаку продолжать бесполезно.

— А вы? — спросил полковник Глушецкого.

— Разведчики часто в таких случаях отходят. Но я думаю, что надо немедленно бросаться в атаку. И вот почему. Ночью противник все равно не представляет, каковы силы атакующего. Можно выполнить задачу раньше, чем противник подбросит резерв. Конечно, возможны потери, но зато высота будет взята.

— Садитесь, — кивнул головой полковник Ромашову и Глушецкому.

Громов поднялся, заложил руки за спину и стал прохаживаться около стола.

— Вот вам два командира и два решения вопроса. У них разные мотивировки, Кто же из них прав и кто не прав?

Полковник остановился и указал рукой на Ромашова.

— Он не прав. У него решение, я бы сказал, легкомысленное. Основано оно на том, что ночью у противника бдительность ослаблена. Но дураков нету. Наш враг хитер, силен и коварен. Правильнее сказал Глушецкий. Ночью действительно легче выполнять задачу малыми силами. Есть ли у Ромашова и Глушецкого принципиальная разница в мотивировках? Я считаю, что их мотивировки показывают разные характеры. Капитан Ромашов смешал желаемое с возможным, у него не было решимости по-настоящему бороться за поставленную задачу. Запомните, капитан Ромашов, свою ошибку и не вздумайте ее повторить во время боев.

Он метнул в Ромашова сердитый взгляд.

— Я требую от вас постоянно задавать себе вопросы: все ли сделано, что в пределах человеческих сил. Помните, что в бою, когда силы обеих сторон напряжены до предела, малейшее усилие или самая незначительная возможность, своевременно найденная и использованная, может склонить всю борьбу в сторону победы. Вы, Ромашов, не об отходе думайте. Хватит отходить! Мы готовимся к наступательным боям. Морская пехота создана для того, чтобы идти вперед.

Полковник взял со стола тоненькую книжку и показал офицерам.

— Кто из вас читал сочинения Ушинского? — спросил он.

Несколько человек подняли руки. Громов раскрыл книгу.

— Офицер — воспитатель личного состава. Следовательно, он педагог и обязан интересоваться педагогической литературой. Послушайте, какие мысли высказывает Ушинский: «Не тот мужествен, кто лезет на опасность, не чувствуя страха, а тот, кто может подавить самый сильный страх и думать об опасности, не подчиняясь страху». И далее: «Как только же мы начинаем бороться с опасностью, так и страх начинает проходить». Очень метко сказано! Рекомендую прочесть. Политотдел имеет десять экземпляров этой книги.

Командирская учеба продолжалась до двенадцати часов дня. Вернувшись в роту, Глушецкий спросил Уральцева, что он намерен делать.

— У меня план такой: поведу разведчиков в музей Островского. Они давно просили меня об этом. А вечером пойдем в театр на концерт. В политотделе выпросил двадцать билетов. Хочешь, дам два билета.

— Не прельщает. Лучше схожу домой. Кто знает, когда снова встретимся с женой. Намеки полковника вполне прозрачны.

Уральцев ушел на чердак собирать людей для похода в музей. Глушецкий достал бритву.

Прежде чем уйти, он поднялся на чердак, чтобы предупредить дневального о своей отлучке. В казарме Глушецкий увидел лежащего на койке Крошку. Его ноги не помещались на койке, и он положил их на табурет. Лейтенант читал книгу.

— Почему вы здесь? — удивился Глушецкий.

— В музее я бывал, — зевая, ответил Крошка. — По городу бродить неохота. Знакомых нет. Решил почитать.

Глушецкий предложил:

— Пойдем ко мне.

— С охотой, — отозвался Крошка и замялся. — В таких сапогах…

— Не беда, — глядя на огромные сапоги лейтенанта, на которых не было живого места от заплаток, сказал Глушецкий. — Не на бал…