Нас позвали высокие широты - [9]

С прибытием «Ермака» 6 ноября проблема снабжения Выходного успешно решена, и затем суда, вытянувшись кильватерной колонной, ушли в пролив, чтобы приступить к обмену грузов и пассажиров. Для этого они прижались бортами друг к другу, причем самый маленький «Седов» оказался зажатым в середине и теперь производил впечатление кранца между своими более внушительными по размерам соседями. Оказалось, что почти за месяц плавания мы сдружились с экипажем «Зои Космодемьянской», и расставаться с ним теперь непросто. Тем не менее предстоит перебираться на «Ермак», а это, даже с нашим небольшим грузом, сложно, прежде всего из–за конструкции этого легендарного судна, определившего историю нашей Арктики в XX веке. Адмирал С. О. Макаров, создатель этого корабля, заимствовал конструкцию корпуса у броненосцев начала XX века. В результате трап–сходня, переброшенная с палубы малышки «Седова» на высоченный борт «Ермака», мало того, что заставляет нас карабкаться куда–то вверх, но частично, из–за выпуклого борта, повисает над пространством открытой воды с кусками льда. Преодолеваем это препятствие и уже с палубы «Ермака» машем знакомым ребятам из экипажа «Зои». И все это под грандиозным полярным сиянием, повисшим над нашими головами, наверное, поперек всей Новой Земли. Такого в Москве не увидишь ни в Большом театре, ни на Красной площади по самому большому блату — в полном смысле зрелище для избранных, совсем не для театральных московских снобов!

В первый момент помещения «Ермака» поражают гигантскими размерами, начиная от матросских кубриков на десятки персон, и кончая гальюнами с обилием посадочных мест. Тем не менее пассажирских мест, как и на любом ледоколе, здесь не предусмотрено, и поэтому нас размещают в бывшей судовой церкви (теперь это красный уголок), о чем свидетельствуют очертания сохранившегося алтаря. Тесновато, и для сна я устраиваюсь на столе, а кто–то даже под столом. Какие, однако, мелочи накануне возвращения на материк…

С рассветом прощаемся с Маточкиным Шаром, Новой Землей и с остальными судами. «Ермак» вспарывает молодой лед как нож масло, а в канале за нами идут «Зоя» и «Седов», как в настоящем караване. Знакомые места в низком солнечном освещении при ясной погоде выглядят совсем иначе, чем при первом знакомстве, в полном смысле обретая праздничный вид. У Столбового «Зоя» разворачивается уже на чистой воде, направляясь к месту очередной выгрузки, соблюдая традиционное прощание гудками.

Немного о пересечении Баренцева моря курсом на Мурманск, начиная со знакомства с историческим кораблем. В мировом арктическом ледокольном флоте он оказался первенцем, не претерпев сколько–либо значительных изменений в своей конструкции со времени постройки на верфях Ньюкастла (Англия) еще в 1898 году, порядком обветшав с тех пор на своей тяжелой ледовой работе. Несомненно, это историческое судно — без него история освоения Арктики сложилась бы иначе.

Последнее не относится к просторной верхней палубе, выдраенной до блеска благодаря боцману Мишину, кряжистому уверенному человеку с обветренным лицом, которого команда слушается беспрекословно. Если капитан для нее — второй после бога, то, похоже, боцман следующий по рангу. Палуба, в отличие от современных судов, практически лишена надстроек, не считая мостика с ходовой рубкой и нескольких тамбуров, ведущих к трапам внутрь судна. Сверх того над световыми люками над машинным отделением сооружена посадочная платформа для вертолета, единственное новшество из XX века. В остальном все прежнее, включая старинные паровые машины, работающие на угле. Силуэт ледокола легко определяется по двум огромным трубам и единственной мачте. Кают–компания заставляет вспомнить Станюковича: мебель красного дерева, кресла и пианино в белых чехлах, картины на переборках, включая портреты создателя Макарова и первого командира Васильева. Для обоих могилой стало Желтое море после подрыва броненосца «Петропавловск» на японской мине в марте 1904 года. Спустя несколько лет решением каких–то недоумков весьма высокого ранга уникальное судно было разобрано на металл, вместо того чтобы стать памятником потомству в пример.

За трое суток перехода только однажды увидали огни рыболовецких тральщиков на Гусиной банке (отмели). Зато Кольский залив встретил нас первым снежком на окрестных сопках, не считая праздничной иллюминации в городе и на военных кораблях. Определенно наши приключения на Новой Земле глубокой осенью 1956 года не стали чем–то выдающимися среди других событий в Арктике накануне МГГ. Наши испытания (отнюдь не опасности!) не были чрезвычайными, хотя и позволили нам считать себя малосольными моряками. Результаты первого знакомства с Арктикой кто–то из пассажиров «Ермака», ступая на земную твердь в славном городе Мурманске, выразил следующим образом: «Будь я проклят! Оно для начала совсем неплохо!..»

Глава 2 1957–1958. ПЕРВАЯ ЗИМОВКА В РУССКОЙ ГАВАНИ

Когда мы были молодыми

И чушь прекрасную несли,

Фонтаны били голубые

И розы красные цвели.

Ю. Мориц

Там, где, мозоля нам глаза,

Легла на глобус бирюза,

На деле там черным–черно,