Нас было тринадцать - [2]

Вечером, перед ужином, Б. В. представил нам Бойченко:

— Разрешите познакомить вас с новым сотрудником лаборатории — Виктором Викторовичем Бойченко. Полгода назад он успешно защитил диссертацию, в которой получил весьма интересные результаты. Мы попросим Виктора Викторовича сделать доклад на ближайшем семинаре. Работать он пока будет на Бете с Кронидом Августовичем.

— Борис Владимирович, я захватил с собой две бутылочки… Вы не будете возражать… По случаю приезда…

— Разве вас в Москве не предупредили, что у нас сухой закон?

— Да, но ведь вино тоже сухое, — сказал, улыбнувшись, Бойченко.

Когда стаканы были наполнены, Бойченко встал:

— Я предлагаю тост за здоровье и успехи всех членов этого небольшого и дружного коллектива. В первую очередь за милых женщин, с которыми я имел удовольствие познакомиться еще в Москве.

Тост был традиционный и банальный, как, впрочем, большинство тостов, но его конец сразу создал какую-то натянутость.

Б. В. недоуменно посмотрел на Веру.

— Боюсь, вы ошиблись, — сказала Вера, пристально глядя на Бойченко, — я вас не знаю.

Бойченко смутился.

— Позвольте, это было два года назад, да, два года с небольшим. Вы мне уступили лишний билет в Большой. У меня очень хорошая память на лица.

— Возможно, но с каких пор это называется знакомством?

На помощь Бойченко пришла Марина:

— Зато мы с Виктором действительно старые друзья. Я очень рада, что ты приехал, Виктор! — сказала она, приподняв бокал.

Ужин кончился, столовая быстро опустела. Я заглянул к Олегу.

Все наши комнаты были спланированы по одному стандарту маленькие, напоминающие пароходные каюты, с тщательно продуманной меблировкой: узкая кровать, рабочий столик, небольшой стенной шкаф. Тем не менее Олег сумел придать своей комнате некоторую индивидуальность. На стене висела репродукция картины Рериха из серии «Гималаи», напоминающая наш памирский пейзаж. Напротив нее — одна из поздних фотографий Эйнштейна. И, главное, книги. Ими была забита небольшая полка, они лежали стопками на столе, у стен, под столом, казалось, что книги заполняют всю комнату.

— Садись, Игорек, закуривай, — сказал Олег, пересаживаясь на кровать и освобождая единственный стул. — Ну, как новичок? Понравился?

— А что? Парень общительный, видимо, способный…

— Общительный, способный, добавь еще, что красивый, даже слишком, — сказал с раздражением Олег.

— Почему слишком?

— Потому что таких папы-мамы с детства портят, потом их балуют девушки. Вот и вырастает самовлюбленный тип, который считает, что Земля вертится вокруг него.

Я с трудом сдержал улыбку. Узкоплечий, невысокий, близорукий Олег не пользовался успехом у девушек и очень это переживал.

— Ну, ладно, Олег. Нельзя же подбирать сотрудников по принципу красивый-некрасивый. Послезавтра семинар. Бойченко докладывает. Если начнет кукарекать и хлопать крыльями, оповещая весь мир о своих успехах, тогда действительно дело плохо.

— А ты заметил, как засверкали глаза у Гиви, когда выяснилось, что Виктор и Марина давно знакомы? Верно, решил, что Бойченко тоже приехал сюда ради неё. Еще, чего доброго, ревновать станет.

— Слушай, Олег, так нельзя. Почувствовал антипатию к новичку и цепляешься.

— Ладно, ладно. Буду рад, если ошибаюсь. Но ты комсорг, и на тебе ответственность. Сам знаешь, как портятся характеры во время зимовки. Каждый пустяк может превратиться в конфликт.

Ночью налетел буран. Сильнейший ветер завывал, сотрясал дом, швырял в окна густые массы снега и льдинок.

Зимовка началась.

Глава II

Жизнь лаборатории текла размеренно и однообразно. Листопад, Марина, Гиви, Олег и я продолжали опыты на Альфе. Кронид Августович, Бойченко и Харламов собирали новую экспериментальную установку на Бете. Петрович творил чудеса в своей маленькой мастерской. Иногда он ходил на Бету и помогал устанавливать новые приборы.

Долгие зимние вечера сроднили небольшую, отрезанную от мира группу людей. Случалось, кто-нибудь начинал рассказывать о себе, о семье, о прошлом. В каждом таком рассказе еще слышались отзвуки войны. Фронтовые эпизоды, утрата близких, счастье нежданных возвращений, ликование в День Победы. Все было еще свежо в памяти.

Приезд Бойченко внес новое в наши вечера. Виктор пел вод гитару, читал стихи, потом надумал учить танцевать рок, который тогда только входил в моду. Молодежь увлеклась. Даже Олег однажды не выдержал и такое изобразил, что тетя Лиза, всплеснув руками, воскликнула:

— Это что же за танец смертельный?

Только Гиви не принимал участия в общем веселье, садился в угол и мрачно оттуда поглядывал.

Однажды кто-то попросил Виктора рассказать о себе. Он неохотно сообщил, что родился на Украине, в Чернигове. Там его и застала война. Родители погибли. После прихода наших окончил школу, затем в Москве — университет.

Процедил несколько скупых фраз и тут же начал над кем-то подшучивать. Парень он был колючий. У всех подмечал недостатки, острил, иронизировал… Смеялся над мрачным видом Гиви, над Олегом, который, по правде сказать, не очень удачно пытался приобщиться к современным танцам. Даже лысина Петровича и бороды Кронида и Харламова не остались без внимания.

Один из вечеров мне особенно запомнился. Виктор поймал по радио джазовую музыку и с увлечением танцевал то с Верой, то с Мариной.