Нарушенные обеты - [28]

– Что тогда? Ты преступник?

Он отрицательно покачал головой.

– Я уже говорил тебе, что приехал сюда, чтобы поступить в школу?

– Да. – В необычных ситуациях у нее всегда пробуждалось чувство юмора. И всегда неудачно. – Тебя выгнали из колледжа?

– Я окончил школу с отличием! – Он помолчал секунду, затем продолжил: – Я приехал сюда, чтобы поступить в особую школу.

– Какую именно? – Как долго он будет тянуть кота за хвост, пока тот наконец не скажет «мяу»? Этот человек сведет ее с ума.

– В семинарию.

Она непонимающе взглянула ему прямо в глаза.

– Так ты служил в церкви?

– Нет, нет, я всего лишь учился на священника. Два года назад я бросил учебу.

– Почему?

– Я понял, что должен служить Богу по-другому. Я все еще хочу помогать людям…

– И ты это делаешь… – машинально проговорила она, начиная понимать, что это объяснение и является загадкой его поведения. – В приюте.

– Правильно. – Он с шумом выдохнул, как будто тяжелый камень упал с души.

– Я все равно не понимаю. Если ты не священник, то почему касаешься меня с таким страхом? – Она выпрямилась и посмотрела в его непередаваемо красивые глаза. – Ты же не голубой, верно?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда в чем же дело?

– Я… ну… без опыта.

– О, и это все? – Венди с облегчением прильнула к его груди. – Это совершенно нормально, поскольку ты учился на священника. Я сама не Мата Хари, у меня было только два дружка.

Он мягко высвободился из ее рук, затем поднялся и подбросил в печку дров.

– Но у меня в самом деле нет никакого опыта.

– Ну что ж, это понятно, прошло только два года.

– Не думаю, что ты поняла. – Он молча глядел в огонь. – Я девственник.

– «Я» – кто?

– Девственник. – На его лице появилась горькая усмешка. – Это такое создание, о котором поет Мадонна. Девственник. Тридцатилетний девственник.

Она увидела в его глазах ту боль, которой он не дал проявиться в голосе. Только тут она поняла, каково ему было произнести эти слова – в его возрасте и с его гордостью. Ей захотелось сказать ему что-нибудь успокаивающее, по тут же она поняла, что обращаться с собой как с неопытным ребенком он не позволит.

– Ты хочешь… м-м… изменить это положение?

– Больше, чем ты подозреваешь. – Его глаза встретились с ее глазами.

– О! – Она почувствовала к нему нежность.

– Что ты на это скажешь?

Что она скажет?

Она считает, что это очень лестно – быть чьей-то первой любовью.

– Я нахожу это восхитительным. – Она подошла к нему и, встав рядом у самого огня, взяла его руку в свою. – Знаешь, – произнесла она тихо, – я бы никогда не подумала. Ты так поразительно красив…

Он вгляделся в ее лицо, как бы пытаясь угадать, насколько она искренна.

– Я думал, моя неопытность бросается в глаза.

– Нисколько. Я считала, что просто совершенно тебя не интересую.

– Не думай так. – Он привлек ее к себе. – Ты прекрасна. Мне всегда хотелось коснуться тебя, и я с трудом сдерживался.

– Тогда самое время перестать сдерживаться.

Его слова были похожи на стон:

– Ты и не подозреваешь, что значишь для меня.

Он жадно впился в ее губы. Их тела коснулись друг друга, и он страстно притянул ее к себе. Она почти сразу почувствовала его возбуждение. Мысль, что она столь желанна, заставила ее сердце биться сильнее.

– Надо устроиться поудобнее, – произнес вдруг он.

– Хорошая мысль.

При мысли о тех ощущениях, которые ее ожидают, по телу Венди пробежала дрожь. С опытом или без опыта, но этот человек притягивал ее как магнит.

Джек помог ей подняться на ноги и начал расстегивать ее блузку. Она чувствовала, как дрожат его пальцы. С одной упрямой пуговицей ему справиться никак не удавалось.

– Черт!

– Успокойся. – Перехватив его руки, Венди мягко отвела их вниз. – Позволь мне тебя раздеть.

Она стала медленно снимать с него рубашку, оставляя на его теле поцелуй после каждой расстегнутой пуговицы. Этот момент она сама несколько раз представляла в воображении. Когда наконец рубашка соскользнула с его плеч, огонь высветил контуры его тела. Джек был похож на греческую статую – с рельефной мускулатурой под гладкой кожей.

Затем Венди принялась расстегивать собственную блузку. От его жадного взгляда ей стало немного не по себе. Когда она закончила с последней пуговицей, он взял блузку за воротник.

– Теперь моя очередь.

Освободив ее от блузки, он увидел кружевной белый лифчик и попытался его расстегнуть.

– Погоди, – сказала она. – Дай я тебе помогу.

– Я справлюсь и сам. Это только лифчик, а не бронежилет.

Лифчик упал на пол.

Несколько мгновений он просто смотрел на нее, стоя неподвижно. От его частого тяжелого дыхания ее сердце забилось сильнее. Джек положил ладони на ее грудь. Его прикосновение было неуверенным, как будто он не надеялся, что действительно сейчас ее коснется. Его большие пальцы тронули ее соски – сначала осторожно, потом смелее.

– Какая ты мягкая, – тихо произнес он. – Ты сама не знаешь, как ты красива.

Не в состоянии вымолвить ни слова, она в ответ лишь улыбнулась.

Его руки спустились вниз, скользнули под пояс ее джинсов, расстегнули и сняли их. Теперь она стояла перед ним в одних трусиках яркой тропической расцветки; больше на ней не было ничего. Эта мысль ее смутила и привела в такое замешательство, как будто сегодняшняя ночь была для нее первой. Она машинально закрыла руками грудь.