Народовольцы - [3]
В это время старуха, которую поддерживают под руки, узнает Михайлова.
Старуха. Николя, Николя! Вы ли это, мне маман писала…
Михайлов (своим). Несчастная русская революция! (Громко.) Вы ошиблись, сударыня, я Петров. Мое имение в Пензенской губернии!
Старуха. Ах, простите, голубчик, обозналась.
Михайлов (своим). Этот пункт решен.
Гольденберг. Действия по-новому я понимаю так – с кинжалом и револьвером… продолжить дело Соловьева, идти на царя, если надо – я…
Желябов. Нет. Если надо – не ты. Ты еврей, а царя должен поразить русский, чтобы не было толков.
Михайлов. И дело это организации, а не отдельной личности, я убедился в этом, содействуя Соловьеву. Когда царь зигзагами бежал от него по Дворцовой… одного человека было бы достаточно… Несчастная русская революция!
Гольденберг. Но ты достал ему револьвер!
Фроленко. Опять мы в сторону!
Желябов. Это сторона важная. Но я никогда не брошу агитации народа.
Фроленко. И все-таки лучшая агитация – бунт!
Желябов. Резюмирую. Согласны ли вы с тем, что в случае, если «Земля и воля» не примет нашего образа действий, мы образуем независимую группу…
Михайлов. Исполнительный комитет!
Гольденберг. Разумеется.
Фроленко. Разойтись с товарищами? Ведь для них взгляды наших эмигрантов-теоретиков, и раньше всего Лаврова, все еще катехизис социалиста!
Желябов. Мы убедим их в том, что условия изменились!
Михайлов. Но встречу нашу будем держать в тайне.
Желябов. Мы ее раскроем, если в Воронеже примут нашу программу.
Морозов. Я прочитаю ее. Она нарочно такая коротенькая. Я заметил – чем больше деталей, тем больше будут возражать… Слушайте! (Читает.) «Наблюдая современную общественную жизнь в России, мы видим, что никакая деятельность, направленная к благу народа, в ней невозможна вследствие царящего в ней правительственного произвола и насилия. Ни свободного слова, ни свободной печати для действия путем убеждения в ней нет. Поэтому всякому передовому общественному деятелю необходимо, прежде всего, покончить с существующим у нас образом правления, но бороться с ним невозможно иначе, как с оружием в руках. Поэтому мы будем бороться до тех пор, пока не достигнем таких свободных порядков, при которых можно будет беспрепятственно обсуждать в печати и на общественных собраниях все политические и социальные вопросы и решать их посредством «свободных народных представителей».
Желябов. Фроленко?
Фроленко. Что ж, хорошо.
Желябов. Михайлов?
Михайлов. Да.
Желябов. Гольденберг?
Гольденберг. Разумеется, я…
Желябов. Что ж, клятва?
Гольденберг. Да, разумеется, клятва… кровью!
Первый офицер (пританцовывая). Однако же холодно, черт возьми.
Второй офицер. Хотя бы разрешили погреться… Скоро ли…
Третий офицер (подходя). А, гренадеры-мученики, с полуночи?
Первый офицер. Не то что вы, бары, лейб-гусары, с теплых постелей!
Второй офицер. Да не из своих, поди, а? Хоть бы погреться…
Третий офицер. А вот я сейчас проясню. (Убегает.)
Входят еще два господина – Левый и Правый, присоединяются к Западнику и Славянофилу.
Левый. Над царствованием его висел злой рок… девять покушений… но он висел и над нами. В то самое время, когда душа его рвалась закончить великие начинания…
Западник. Полагаете, сын не завершит их?
Славянофил. Каковы помощники будут. Помощники и сгубили мягкого, тонкого духом.
Правый. Болтовня! Болтовня, господа, не болтать сейчас следует, а каленым железом, дыбою лечить Россию, заболтались!
Сановник. Истину говорите, при Николае Павловиче все было тихо.
Славянофил. Изменения необходимы, но свои, свои, господа, доколе же на Англию да на Францию кивать будем? В такой день, как сегодня…
Западник (перебивая, горячо). В такой день, как сегодня, помяните мое слово весь этот ужас, этот кошмар России… теперь наконец, на мир посмотрят, одумаются, это больше никогда не повторится, до предела дошли!
Третий офицер (возвращаясь). Господа, господа, так нельзя больше! Нам спешиться разрешили, тут «буфет» в подворотне…
Первый офицер. Давайте по очереди, господа, один туда, а двое здесь останутся.
Второй офицер. И то дело, ну бегите, вы мученик!
Первый офицер бежит в подворотню. Из парадного выходит хорошенькая Горничная.
Второй офицер. Мадемуазель, Вы здесь живете?
Горничная. Мы здесь стоим.
Второй офицер. Позвольте постоять рядом?
Горничная. Рядом? Извольте, места много.
Западник. Предела России? Предела России нет…
Левый. Проклятие незавершенного тяготело над ним…
Горничная. Меня зовут… нет, зачем же вам знать мое имя?
Торговка (из подворотни). А вот горячие с пылу жару, а вот пирожки горячие, а вот горячие!..
Крестьянин.Тетка, а если я к тебе, к примеру, в долю бы вошел?
Торговка (оглядывал его, иронически). Ты, в долю? Господи, посмотрите вы на него!
Второй офицер. Все-таки скажите… Мария? Горничная. Ан, нет!
И тут в глубине сцены вспыхивает негромкий дивертисмент – три шансонетки, канканируя, исполняют бравурную песенку.
2
Воронеж. Улица. По-одному проходят участники липецкой встречи.
Михайлов. Мы ехали в Воронеж. А группа оставалась рыхлой, а я мечтал о такой организации, которая станет для своих членов всем – религией, молитвой, станет действовать, как шестеренки колес.
Проблема происхождения славян (славянского этногенеза), и, в частности, проблема происхождения восточных славян, предков великого русского народа, уже давно является одной из основных проблем русской исторической науки, а также историографии других славянских народов.Настоящий реферат дает историографический обзор проблемы восточнославянского этногенеза, освещает постановку и разрешение этой проблемы советской наукой в конце 40-х годов прошлого века, выделяет основных специалистов и их позиции, а также рассматривает перспективы и направления дальнейших исследований.В работе освещены проблемы встающие на пути исследователей этого вопроса, большая часть которых актуальна и сегодня.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящий очерк посвящен Иннокентию Смоктуновскому и рассказывает о биографии и творчестве знаменитого актера театра и кино. Издание включает также обзор наиболее значимых ролей актера, проиллюстрированный кадрами из кинофильмов.
Размышления о театре и современности классики известного театрального критика Свободина А. П.
Эта книжка о контактах человека с эстетическим началом окружающей его действительности. О том, как человек выбирает себе красоту. О его способности к такому выбору, О том, как эту способность нажить, усовершенствовать. При этом речь не о человеке вообще, а о наших соотечественниках различных возрастов, общественных групп и образовательных цензов. О людях, занятых великим созидательным делом — строящих новое общество. Разумеется, это не академическое исследование — скорее, попытка автора в свободной форме сообщить итоги некоторых наблюдений.