Народный депутат - [20]

Павка. Вот видишь… а скажи на милость, что же они про тебя могут придумать?

Еврем. Да ведь придумать можно про кого угодно, было бы желание. Ну, скажут, например, что я… что я… (Думает.) Скажут, например, что я соблазнил чужую жену.

Павка (вздрогнула). Еврем, креста на тебе нет! Что это тебе вдруг взбрело в голову? Да разве ты можешь, в твои-то годы соблазнить чужую жену?

Еврем. Знаю, что не могу, но ведь можно придумать!

Павка. Уж если им непременно нужно что-то про тебя придумать, пусть придумают другое. А этого я и слушать не хочу! Вы посмотрите на него! Мало того, что он лавку забросил, дом забросил, он теперь еще и жену хочет забросить!

Еврем. Да нет же, нет! Это я только к примеру.

Павка. Не хочу даже и к примеру! Такие вещи не могут с тобой случаться даже и к примеру. Понимаешь?

Еврем. Ну, допустим, это про меня. Ладно. А что, если выйдут плакаты, в которых написано, будто Ивкович соблазнял чужую жену?

Павка. Этого еще недоставало! И так у меня это сватовство вот где сидит.

Еврем. Да не нужно все это принимать близко к сердцу. Это же политика.

Павка. Да какая же это политика, если человек соблазняет чужую жену?

Еврем. Не понимаешь ты! Иди-ка лучше к дочери и вдолби ей в голову, что, пока она не обвенчана, она должна быть в моей партии. А потом пусть как знает…

Павка (уходя). Нет уж, ты ей об этом сам скажи, меня она и слушать не хочет! (Уходит.)

VIII

Еврем, Ивкович.

Еврем достает из кармана газеты, разворачивает их и садится читать.

Ивкович. Добрый день!

Еврем. Ах, это ты…

Ивкович. Обещал зайти перед обедом, но собрание отложили, так я поспешил.

Еврем. Пока молодой, можно и поспешить. А в агитации ты тоже так точен?

Ивкович. Да… Стараемся.

Еврем. Много вы говорите. И чего вы так много говорите?

Ивкович. Как много говорим?

Еврем. Да вот так, все собрания, собрания, собрания. Ни одного заброшенного уголка в покое не оставляете.

Ивкович. А вы?

Еврем. Я – нет. Мои люди, может, и говорят, а я предпочитаю действовать молча.

Ивкович. Значит, исподтишка работаете?

Еврем. Не как вы, на ящиках не агитируем!

Ивкович. А почему бы вам не сказать правду открыто?

Еврем. Видишь ли… в политике не только правду, но и неправду говорят открыто.

Ивкович. Я этого не делаю!..

Еврем. Да я про тебя и не говорю. Лично я, например, никогда не стал бы возводить на своего противника всякие небылицы, а кое-кто этим занимается. Говорят, в некоторых округах даже плакаты печатают, и в них о кандидатах уж совсем бог весть что говорят… даже семейные темы затрагивают.

Ивкович. Пусть бы кто-нибудь попытался сказать что-нибудь такое обо мне. Вот посмотрел бы я, чем бы все это для него кончилось.

Еврем. Ишь какой прыткий! Да пусть пишут, что хотят, тебе-то что! Ты ведь знаешь, что это неправда!

Ивкович. А зачем писать если неправда⁷

Еврем. Э… так ведь это же политика, борьба, партии, агитация. А потом, когда выборы пройдут, так прямо и будет сказано – это, мол, была правда, а это – неправда. Вот скажем, и вы меня в вашей газете расписали, будто я одиннадцать лет тому назад, когда был членом Совета общины, проглотил налог за целый год.

Ивкович. Так ведь вы же не платили налога?

Еврем. Не платил, но ведь это устарело.

Ивкович. А вы, неужели вы ничего лучше не могли придумать, как объявить, что я предатель родины!

Еврем. Так это же ерунда, мелочь. Когда два человека не терпят друг друга, значит, один другого должен называть предателем. Так уж в политике заведено. А потом, ты не думай, что они только это придумали. Будь спокоен, они тебе еще и не то придумают. Не беспокойся, придумают!

Ивкович. Послушайте, господин Прокич, я понимаю, хотя и не одобряю подобные средства борьбы, но ведь существуют же какие-то границы. А граница, до которой я позволю доходить, – моя личная честь. И уж если кто эту границу переступит, то, имейте в виду, тот кровью мне заплатит.

Еврем. Ну что ты, что ты, бог с тобой! Зачем же ты про кровь-то вспоминаешь, зачем ты сюда кровь примешиваешь, оставь ее в покое!

Ивкович. Я только хочу вам сказать…

Еврем. Нет, уж ты, брат, лучше не говори. Не люблю я, когда мне про кровь говорят. Лучше уж нам с тобой не говорить о политике, когда мы наедине; ведь, когда мы наедине, мы как-никак одна семья…

Ивкович. Да, конечно… но к слову пришлось.

Еврем. Вот и не надо нам с тобой наедине оставаться. (Подходя к двери.) Даница! (Ивковичу.) Не надо нам с тобой оставаться наедине. (В двери.) Даница!

IX

Даница, те же.

Даница (растерялась). Ах, как хорошо, что вы так быстро вернулись.

Ивкович. Да, видите ли, собрание отложили.

Даница. А я слышу, отец с кем-то разговаривает. Думала, с кем-нибудь из своих людей.

Еврем. А это вовсе и не из моих людей.

Даница (приглашает Ивковича пройти в комнату, из которой она только что вышла). Пожалуйста, проходите сюда. Попробуйте компот из слив, мама только что сварила.

Ивкович. А разве не вы?

Даница. И я помогала.

Еврем (про себя). Вот так-то, это уже семейный разговор: о компоте из слив. А то – кровь, кровь!

X

Срета, те же.

Срета (из кармана у него торчит рулон красных плакатов). Добрый день! Добрый день! (Смутился, увидев Ивковича.)

Еврем. Добрый день, Срета… (Тоже смутился.)