Ахъ, что есть ли въ полѣ за травушка,
За муравушка.
Она день ли цвѣтетъ — ночь алѣется,
По чисту-то полю разстилается…
Что по мнѣ мой милой дружокъ сокрушается…
Что за милый другъ — да что за душа моя…
Изсушилъ-то милой меня суше травушки;
Ужь какъ той ли травы — травки подкошеннинькой.
Не спалось то мнѣ, младой, ночку темную.
На бѣлой-то я на зарѣ, млада, чуть забылася.
Не хорошъ-то мнѣ сонъ — мнѣ сонъ во снѣ видѣлся:
Будто мой высокъ теремъ — теремъ растворенъ стоитъ;
Всѣ окошечки — окна вонъ покинуты,
Всѣ окошечки — окна распечатаны.
Ужъ какъ то ли милой сидитъ собирается:
«Ты куда милой, собираешься?
Во какую путь-дороженьку, милой, отправляешься?
Пойду, молода, тишкомъ лужкомъ,
Тишкомъ, лужкомъ, бережечкомъ;
Нарву, молода, я цвѣточковъ,
Я цвѣточковъ — василёчковъ,
Совью, молода, я вѣночикъ,
Пойду, млада, къ быстрой рѣчкѣ
Брошу вѣнокъ вдоль по рѣчкѣ,
Позадумаю про милаго:
Какъ любитъ ли меня милый?
Мой вѣночикъ тонетъ, тонетъ,
Мое сердце ноетъ, ноетъ.
Сталъ вѣночикъ потопати —
Мое сердце замирати,
Сталъ милый другъ покидати».