Народные обряды, обычаи и приметы - [16]

Чтобы удостовериться в смерти человека, ему подносили к губам зеркало, если оно не запотевало, значит человек умер.

Чтобы не бояться умершего, который мог каким-либо образом напоминать о себе (например, часто сниться или даже приходить в дом; являться в каком-то ином облике, например, в зооморфном, чаще всего — птицы), надо было подержаться за печку, посмотреть в нее или в подвал, а на сороковой день повесить конскую узду на стену.

У умершего глаза закрывали и клали поверх век медные пятаки. Монеты (пятаки) оставляли потом в гробу.

Тело покойного клали на скамейку, ему связывали руки и ноги, так как считали, что «нечистая сила» может их скручивать, принося умершему человеку боль. Через два часа тело мыли (два часа умерший «отдыхал»). Мыть покойника мог любой человек, но предпочтение отдавалось постороннему.

Сохранился обычай оплачивать обмывание чем-нибудь из вещей покойного.

Мыли покойного из горшка, теплой водой с мылом, затем горшок после выбрасывали в реку вместе с водой. Был и иной вариант, когда оставшуюся после процедуры воду выливали в то место, где никто не ходит, и ничего не сажают, так как эта вода «мертвая» — она могла погубить, умертвить землю.

Одевал покойника тот же человек, который мыл. Одевали во все новое, чтобы «там» он выглядел хорошо. Смертная одежда не только завещалась, но и готовилась заранее, таким образом выполнялось последнее желание человека.

Шитье одежды — тоже ритуал: когда ее шили, то узлы не делали и не отрывали их, как и нитки. Шили в один шов, иголкой вперед, швы не выворачивали, пуговицы не нашивали.

В гроб клали и те предметы, с которыми покойный не расставался при жизни.

Гроб делали из еловых или сосновых досок. Стружку, оставшуюся от изготовления, клали на дно гроба или в некоторых случаях в подушку, на которой находилась голова умершего. Сжигать щепу и стружку было нельзя, ибо умершему от этого будет жарко.

Гроб — домовину всегда делали в соответствии с ростом умершего. Считалось, что покойник кого-нибудь заберет, если гроб будет больше.

Домовину с телом ставили так, чтобы умерший был обращен лицом к иконе, то есть к красному углу, либо умерший лежит головой в красный угол, а ногами — к двери.

За окно комнаты, в которой находился покойник, вывешивали льняное полотенце или кусок белой ткани.

На лоб умершему клали «венчики» или «прощеные грамоты», в которых содержалась молитва отпущения грехов. В правую руку давали подорожную, а в левую — носовой платок.

Похороны происходили на третий день. От дома до дороги разбрасывались еловые ветки, по которым двигалась процессия, чтобы уходящий в мир иной «шел» по «чистой дороге», так как ель считалась чистым деревом. Когда возвращались с кладбища, ветки убирали, а затем их сжигали, вероятно, уничтожая таким образом следы умершего, чтобы он не вернулся и не забрал кого-либо из оставшихся в живых родственников.

Сохранилось довольно много разного рода примет, связанных с отправлением похоронного обряда. Часто эти приметы носили характер оберега. Так, например, копали могилу в день похорон рано утром, и место выбирали получше, так как считали, что если умершему место не понравится, то он в течение сорока дней заберет еще кого-нибудь из родственников.

Обвал могильных стен тоже указывал на то, что придется вскоре копать новую яму.

Сохранялся обычай не подметать полы до тех пор, пока умерший находился в доме, ибо по примете можно было «вымести» кого-нибудь из живущих родственников.

Кроме того, в доме завешивали темной тканью зеркала, чтобы нечистая сила не испортила покойника.

Гроб с телом несли до кладбища на полотенцах, нести считалось уважительнее, чем везти.

Прощались с умершим окончательно на кладбище, при этом целовали в лоб или в иконку, которая лежала у него на груди.

Слезы прощающегося не должны были попадать на покойника, так как он тогда будет лежать мокрым и обижаться.

Все присутствующие желали, чтобы земля была покойному пухом.

Прежде, чем опустят гроб в могилу, родственники бросали туда копейку (по всей видимости, серебряную), это означало, что они покупали себе место рядом с усопшим, а все остальные бросали медь, при этом говорили: «Вот тебе доля — не проси боле». Считалось, что деньги нужны были умершему для того, чтобы заплатить за перевоз через реку или озеро на том свете.

После сорокового дня родственники могли раздавать личные вещи покойного любым людям, не обязательно близким родственникам. А те предметы и вещи, которые были задействованы в похоронном обряде (например, полотенца, на которых несли гроб), либо опускали в могилу и засыпали землей, либо сжигали, чтобы избежать дурного влияния умершего на живых людей. Все делалось так, чтобы ничто не обеспокоило душу покойного и каким-либо образом удержало бы ее в мире живых людей. Многое делалось для того, чтобы усопший не вернулся бы за кем-нибудь.

Обычаи поминальной трапезы в разное время и в разных местностях могли различаться. Иногда на них без приглашения не приходили, так как семья могла быть стеснена в средствах из-за внезапных материальных расходов, тогда собирали только близких родственников и друзей. В других районах не было принято приглашать на поминки, и на них мог прийти каждый, близко знавший усопшего по жизни, совместной работе. Такой приход означал проявление уважения к покойному и его семье. Духовенство на поминки приглашалось формально, фактически стараясь в них не участвовать.