Нариманов - [12]
Слепая вера невежественных пациентов, мошенничество безгранично жадных молл-знахарей, почти полное отсутствие врачей-мусульман — зло старое, вековое. Нариманов с ним сталкивается не со вчера, не с третьего дня. Пытался обличить это зло еще в первый год после семинарии, учительствуя в селении Кызыл-Аджили. Бедствие каким было, таким остается. Меняется взгляд Нариманова на жизнь. Известно, самая тонкая пленка па глазу зрение сильно ограничивает или вконец затуманивает. Теперь у Нариманова она понемногу исчезает. Дали обозначаются отчетливее.
«Выбор медицинского факультета, — сказано в биографии, — знаменовал те начавшиеся в нем внутренние сдвиги, которые не могли не произойти в условиях общественной работы в Баку, этом крупнейшем капиталистическом центре, где резче, чем где-либо в тогдашней России, били в глаза ужасающее имущественное неравенство, обогащение одних за счет других и т. п. социальные явления и процессы. «Проклятые вопросы» требовали ответов; их не было, и вот Нариманов бросается изучать естественные науки…
И рукою Нариманова написанное, достаточно существенное: «…Тяжелые жизненные условия, неоднократные удары судьбы мешали мне в достижении намеченной мною цели. Теперь, выдав племянницу замуж, определив остальных детей в учебные заведения, я думаю, что долг относительно семьи мною выполнен и я могу заняться продолжением своего образования, что уже издавна служило моей заветной мечтой».
…В зачитанной в Баку до дыр книге Владимира Ильина — подпись «Н. Ленин» появится позже, через несколько очень важных для Нариманова лет — в книге «Развитие капитализма в России»[19] отмечено: почти вся нефть добывается в Бакинской губернии, и Баку «из ничтожного города сделался первоклассным промышленным центром, с 112 тыс. жит.».
Почти вся нефть России и более половины мировой добычи! 671 миллион пудов в 1901 году. Население снова почти удвоилось — уже 207 тысяч. На промыслах, на нефтеперегонных заводах в морском порту около 70 тысяч рабочих, 30 национальностей и народностей.
Куда ни посмотришь — густой черный лес нефтяных вышек, воткнувшихся в ядовитый дым и зловонный пар. «Магическое слово «фонтан» кружило голову, — рассказывает «наблюдатель» в газете «Искра», — всякий надеялся отвести в свой канал что-нибудь из золотого дождя миллионов. Деньги лились рекой! Капиталы наживались и проживались с американской быстротой. Напоминание об общечеловеческих интересах прозвучало бы резким и смешным диссонансом в этом царстве…»
Здесь ни неба, ни солнца, ни единого зеленого деревца. Земля, люди — все густо обрызгано зеленовато-черной маслянистой жидкостью. Под ногами хлюпает, чмокает топкая грязь, перемешанная с нефтью. Посередине «улиц» глубокие ямы — «амбары» и «озера», до краев наполненные мазутом, и кипящие лужи отбросов, возникающих при очистке керосина кислотой и щелочью. Мучительная смерть грозит тому, кто угодит в плотной ночной темноте в «амбар», да и днем никто не попытается вытащить оступившегося — бесполезно, несчастный мгновенно захлебывается, идет ко дну… Уши раздирают лязг, грохот, скрежет, звон от бурения скважин и тартания нефти.
Двенадцать часов подряд тартальщик в напряжении. Чуть замешкался, не успел затормозить стальной канат, желонка с визгом взлетает под самый купол вышки, ударяет о блоки, вместе с гнилыми перекрытиями грохает вниз. Тартальщик оказывается под грудой обломков… Дело каждодневное, постоянное. По официальной статистике в Сабунчинском нефтепромысловом районе: «Из 33 тысяч рабочих 15 процентов, т. е. 4500 человек, ежегодно получают увечья. Через 6–7 лет все рабочие так или иначе будут увечными. Участь быть калекой неминуема, только один будет искалечен раньше, другой позже». Средняя продолжительность жизни тартальщика — двадцать пять с половиной лет.
В листовке подпольного комитета РСДРП:
«Тот, кто хоть минуту оставался в этом тяжелом, убийственном воздухе от нефтяных газов, которые иссушили нашу грудь, тот, который был оглушен грохотом бурильного станка, тот, который видел нас, работающих по колено в грязи и облитых нефтью, в рваной одежде, с истомленными лицами от непосильной работы, тот, у которого не камень в груди, а сердце, — у того на всю жизнь останутся в памяти условия труда буровых рабочих…»
Гениально сделанная картина мрачного ада видится Максиму Горькому, дважды за несколько лет побывавшему на Апшероне. «Эта картина подавляла все знакомые мне фантастические выдумки устрашенного разума, все попытки проповедников терпения и кротости ужаснуть человека жизнью с чертями, в котлах кипящей смолы, в неугасимом пламени адовом…»
На границах ада днем и ночью дежурят дюжие городовые и раскормленные молодцы с заметно оттопыренными карманами — личная охрана нефте- и рыбопромышленников, пароходных и банковских воротил, негоциантов. Неукоснительно следят, чтобы, упаси бог, в благородные кварталы Николаевской (в честь царя!) и Великокняжеской улиц[20] «не проникли ишаки, верблюды, ломовые извозчики, разносчики воды, а также все лица в пачкающей или дурно пахнущей одежде». Вся мазутная братия!
В причудливо безвкусных белых особняках — зимние сады и родниковая вода, доставляемая за сто верст. А по ту сторону от мощенных булыжником райских кварталов, там, где разбросаны, перепутаны наскоро сложенные из рыжеватого и серого неотесанного камня и глины приземистые домишки, матери строго делят между детьми морскую воду цвета свинцовой примочки, торопливо пропущенную через опреснитель.
Легендарный Камо (Семен Аршакович Тер-Петросян) начал свою революционную деятельность с распространения нелегальной литературы в Тифлисе в 1901 году. А вскоре он уже обучал рабочие дружины, дрался с царскими войсками на тифлисских улицах, совершал дерзкие экспроприации, доставлял оружие из-за границы. За арестами следовали побеги и снова аресты. Камо сумел в течение многих месяцев обманывать немецких и русских врачей, симулируя психическое заболевание. После Великой Октябрьской революции Камо руководил отрядом, действовавшим смело и отчаянно на фронтах гражданской войны и в тылу белогвардейцев.
Вся жизнь Серго Орджоникидзе, большая, прекрасная и могучая, как песня, - это страницы героической истории партии и социалистической революции. В глубоком подполье при царизме, в боевых дружинах иранских революционеров и в Шлиссельбургской крепости, в Париже, Праге и в насквозь промерзшей якутской деревушке Покровское, на фронтах гражданской войны, в Рабкрине и БСНХ Серго не знает страха и сомнений. То преследуемый по пятам профессиональный революционер, то могущественный чрезвычайный комиссар огромных территорий, то организатор нового большевистского подполья в тылу у Деникина и в захваченной меньшевиками Грузии, то командарм шестимиллионной армии индустрии, в горе и в радости, всегда он прямой, твердый, смелый Большевик.
О замечательном жизненном пути пламенного большевика Ноя Буачидзе повествует книга писателя И. М. Дубинского-Мухадзе.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.