Наречённая ветра. Книга первая - [29]

– Это ведь ты швырнул мне тогда на балкон листок со словами о жертве? – Эви осенило запоздалое прозрение.

– Я, – Инослейв улыбнулся так довольно, словно она его не упрекнула, а похвалила. – И я же разбрасывал такие листочки на площадях, в тавернах, на порогах домов. Как легко оказалось пробудить в людях память о давно позабытых богах! Они с радостью ухватились за эту простую мысль: убить королеву во имя собственного благополучия.

– Я не понимаю, ты гордишься этим? – у Эвинол дыхание перехватило от гнева.

– Не то чтобы горжусь, просто отдаю должное удачной идее, которая сработала. Не стоит сердиться на меня, Эви. В твоих глазах меня должно оправдывать то, что я хотел спасти тебя.

– Кстати, с чего ты решил, что я не больна? – лучше сменить тему, раз уж упреки на него не действуют.

– А ты сама не заметила, что стала поправляться в последнее время?

– Заметила, но… Я думала, все дело в природе и горном воздухе.

– Думаю, это лишь ускорило твое выздоровление, но истинная причина в том, что тебе перестали давать яд.

– Что?!

– Не знаю, Эви, чему учил тебя отец целых четыре года, если тебе самой не пришла в голову столь простая мысль.

– Но ведь ты же тоже не понял, – тут же нашлась Эвинол.

– Но меня и не готовили в правители, – парировал Инослейв. – Я ветер, мне все ваши человеческие подлости и интриги чужды. Зато твой герцог сразу понял, что к чему. Должно быть, сам из той же породы.

– Айлен знал?! – это откровение поразило Эви чуть ли не сильнее первого.

– Знал. И, если честно, именно он спас тебя, – нехотя признал ветер.

– Да уж, спаситель, – растерянно пробормотала она.

В голове все перепуталось. Слишком много ошеломляющих известий разом. Ее медленно убивали, а спасителем оказался тот самый человек, которого она успела яростно возненавидеть. Боль острыми лезвиями принялась кромсать ее сердце. Она привыкла испытывать к Айлену симпатию и благодарность. Если бы не сомнения в искренности его чувств, возможно, даже полюбила бы. Зато узнав, чего стоила его любовь на самом деле, какой темной и порочной она оказалась, Эвинол позволила жгучей ненависти без остатка вытравить все прежние чувства. И вот теперь получается, что она обязана жизнью тому, кого считает злейшим своим врагом.

– Лучше бы ты этого не говорил, – растерянно пробормотала Эвинол.

– Возможно. Я понимаю, как тебе тяжело.

– Вряд ли. Для того, чтобы понять, нужно быть человеком.

– Тебе совсем не интересно, кто тебя травил? – ветер казался удивленным.

– И кто же?

Едва задав вопрос, она поняла, что не хочет знать ответа. Каждая раскрытая тайна несла в себе боль.

– Шанари.

– Нет! Это неправда! Он любил меня!

Даже зная, что правда ранит ее, Эвинол и представить не могла, насколько. Она знала, что ветру незачем врать, но при этом поверить оказалось выше ее сил.

– Это какая-то ошибка, – она продолжала упорствовать, зная, что выглядит жалко. – Шанари не мог…

– Еще одна вещь, которой лучше не знать? – в голове ветра звучало искреннее сочувствие.

Она не ответила. Закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь сдержать подступившие слезы. Не хватало еще во второй раз расплакаться. Когда-то давно мысль поплакать на плече у Инослейва могла показаться заманчивой. В те времена она поверяла ветру и свои детские радости, и горести. Но сейчас перед ней незнакомец. Негоже показывать ему свою слабость. Она лучше прибережет эти слезы до того времени, когда останется одна… если, конечно, он позволит ей остаться одной в этом странном месте.

– Эви, ты плачешь? – ветер осторожно отвел ее руку от лица.

– Нет!

– Зря. Тебе стало бы легче.

– А я не хочу, чтобы мне становилось легче. Меня предал человек, которому я верила всю свою жизнь. Это куда больнее, чем предательство Айлена. Но зачем он это делал? Ты знаешь?

– Говорил что-то о благе страны, о том, что негоже женщине править, предлагал Райн’яру безраздельную власть. Но тот отказался и пригрозил казнью, если канцлер не перестанет травить тебя.

– А ты-то как об этом узнал?

– Подслушал их разговор, когда стал следить за герцогом.

– За герцогом? Не за Шанари?

– Теперь я считаю себя дураком, но мне и в голову не приходило следить за канцлером. В отличие от Райн’яра, он не вызывал подозрений. А зря. Если бы я раньше понял, что задумал старый мерзавец…

– Не говори о нем так! – с болью воскликнула Эви.

– Но он ведь хотел тебя убить, – напомнил Инослейв с искренним недоумением.

– Я помню. И по-своему он был прав. Если бы отец четыре года назад послушался Шанари, все было бы по-другому. Я не прощу его, но теперь он мертв, а потому… – она оборвала себя на полуслове. – Смерть Шанари – такая внезапная и нелепая… это Айлен устроил, да?

– Нет.

Ветер смотрел на нее, чуть прищурившись, сохраняя на лице безмятежное выражение и легкую полуулыбку. В его спокойной уверенности читался вызов, и Эви все поняла.

– Это был ты? – спрашивая, она уже знала ответ.

– Я.

– Да как ты смел?! – взорвалась она. – Кто ты такой, чтоб решать, кому жить, а кому умереть?

– Я – ветер, Эви. И я принимаю решения, исходя из своих интересов и принципов. Уж прости, что не спросил твоего позволения убить Шанари. У меня был личный счет к этому человеку. Он посягнул на нечто бесценное для меня – на тебя, и поплатился за это жизнью.