Наработка на отказ - [48]

– Его деловые качества мне известны, – сказал прозектор. – Меня интересуют личные. Вы ведь, мой дорогой, кажется, с ним друзья?

– Более или менее, – осторожно ответил Менигон. – Впрочем, последнее время скорее менее, чем более. А что?

– И как он вам? – спросил прозектор. – Я имею в виду: как человек?

Менигон пожал плечами:

– Нормально…

– А подробнее?

– Человек как человек, – раздраженно сказал Менигон. – Хороший человек. Наивный только, а так – ничего. Хороший, как все дети, такая формулировка годится?

– Как все дети… – прозектор пожевал губами. – Интересно. И в чем это выражается?

Утомил ты меня, подумал Менигон. Лезет, немытое рыло, куда ему не следует, нависает, как над покойником… И уже, наверно, придумал, где будет отсиживаться завтра. Это у него не профессиональное, это уже видовое. Какая-то особая порода приматов.

– Да в чем это выражается? – протянул он. – Ну вот, например, он учит модель разговаривать… – Прозектор молча кивнул. «Знаешь, – с удовлетворением подумал Менигон. – Конечно, знаешь, Шелудивый, так вот чьи были «блохи», по крайней мере одна из них, а ведь тебе Искандер зачем-то очень нужен…» – Еще он у нас человек долга, – продолжал он равнодушным голосом, – есть в нем такой феномен. Причем, знаете ли, шеф, долга не перед Редутом, а прямо перед человечеством, на меньшее он не соглашается. Это у него, наверное, с кадетской школы: ему кому-то служить надо. Привез из-за хребта дурацкую дилемму о том, что достойнее: долг перед человечеством или долг перед разумом. Вбил себе в голову, что человек должен иметь какое-то право загрязнять землю своими экскрементами. Мучается, бедный. Спрашиваю: а никому не служить ты не можешь?

– А он что же?

– А он меня послал. Передать дословно, шеф, куда именно?

Прозектор, не торопясь, встал из-за стола, растворил холодильник с табличкой: «Препараты», достал еще одну банку кислятины и сдернул колпачок. Сел.

– Под разумом здесь, вероятно, понимаются эти… как их…

– Вариадонты, – напомнил Менигон. – Я вам докладывал, шеф.

– Да-да, вариадонты, – сказал прозектор, смакуя сок. – Именно вариадонты, благодарю вас, мой дорогой. То, что вы рассказали, очень интересно. Скажите, а он никогда не рассказывал вам о своих детских годах?

– Н-нет, шеф, – сказал Менигон. – Кажется, ни о чем таком мы с ним не разговаривали. Зачем это?

– Может быть, все-таки что-нибудь вспомните?

Кой черт…

– Простите, шеф, – твердо сказал Менигон. – Я должен понять, к чему ведут ваши расспросы. – «Сейчас опять скомандует встать», – подумал он. – Извините, шеф…

Прозектор сделал неуловимое движение рукой. Над столом между ним и Менигоном сгустилось и повисло объемное изображение. Где прятался проектор, догадаться было невозможно.

– Как вы полагаете, Винсент, что это такое?

Менигон вгляделся. На снимке была какая-то пустыня. Рыжий песок, всхолмленный унылыми барханами, тоскливо уходил к горизонту, нарушенному с левой стороны снимка цепочкой невысоких рыжих скал («Песчаник», – определил Менигон), отбрасывающих на песок резкие тени. На приличной высоте над песком зависла в небе некая неровная клякса.

– Черный корабль, что же еще…

– Правильно, – кивнул прозектор, – а это что такое?

Морская гладь. Штиль или что-то близкое к штилю – волн почти нет. Море холодное, вода свинцового цвета. Огромное солнце красиво садится в море, на воде дрожит огненная дорожка. В небе – клякса.

– Опять черный корабль, – сказал Менигон. – Где это, шеф? На Прокне?

– На Земле, – сказал прозектор.

– Шутите, шеф, – предположил Менигон.

Еще одно неуловимое движение рукой.

– Ну а теперь? – Менигон открыл рот. – Как вам нравится этот снимок? Можете выругаться, Винсент, я разрешаю.

Разрешает он… Счастья-то! Менигон с усилием сглотнул. Ну, спасибо тебе, трупорез, обрадовал. Черный корабль над Ватиканом – надо же додуматься… Другого места им не было?

– Монтаж?

– Ничего подобного, – отозвался прозектор. – Кадры, увы, настоящие.

– Ошибка исключается?

– Абсолютно. Объекты, известные на Прокне как так называемые черные корабли, имеют совершенно специфический спектр излучения, и выявить это на снимке, поверьте мне, Винсент, ничего не стоит. При самом поверхностном анализе. Ошибка исключена, а мистификация, скажем так, затруднительна. Кроме того, некоторые снимки были в разное время выполнены нашими сотрудниками. Вам этого достаточно?

– Да, – сказал Менигон. – И давно это?

– Что – давно?

– Я спрашиваю: давно это началось?

Прозектор усмехнулся:

– Первый снимок был сделан около сорока лет назад… – Менигон отвалил челюсть. Сейчас нужно было быть особенно осторожным. Нет, кажется, не переиграл, трупорезу понравится… – Впрочем, устные сообщения поступали и раньше. Я полагаю, на Земле вас ознакомят с этим более подробно. Сейчас там, знаете ли, бум: снимки, рисунки, свидетельские показания… В большинстве, конечно, чушь, но один-два процента подобных сообщений достойны внимательного изучения. Примерно так же, как в Темные века с летающими тарелочками – знаете историю? Обывателю интересно. К счастью, мы пока в состоянии контролировать этот поток информации – не знаю, надолго ли, но в состоянии… Вам понятно, для чего я вам это рассказываю?