Напряжение - [27]

Потому лежал и смотрел в потолок, морщась от храпа нового соседа. Уж лучше бы Лайку подселили, она и сторожит лучше и пахнет вкуснее. И ничего, что она не обученная, – ее выдрессировать можно. Одна котлета – и Лайка уже знает команды «сидеть» и «голос». Вот бы с людьми так было просто. Хм!

Я залез под матрас и выудил заветный том словаря. Где там буква «Д»? «Дрессировка – обучение с помощью чередования положительных и отрицательных подкреплений». А учиться никогда не поздно – это все знают. И учить – тоже!

Глянул на соседа и отрицательно качнул головой – котлету я ему точно не дам. Да и ремня тоже не дам – погрустнел я. Некстати зачесалось возле синяка на ноге.

Вот бы стать невидимым… Или чтобы был сильный друг и наказал злого дядьку. А лучше – сильный и невидимый друг! Хм-хм-хм! А зачем он должен существовать на самом деле? Губы тронула хитрая улыбка – точно такая, как у мужика за забором, когда он смотрел на забытую катушку с проводом.

Утром я встал пораньше (это было легко) и, прихватив остатки рафинада, оставшиеся после дяди Коли, отправился делать добро.

Когда дядя Сергей проснулся и вывалился из комнаты, то обнаружил два десятка детей, с сожалением смотрящих на него, покачивающих головой и отшатывающихся, стоило ему шагнуть их в сторону. Понятное дело, новый сторож не выдержал.

– Что?! – рявкнул он зло.

– Дяденька, а вы знаете, что в этой комнате живет домовой? – испуганно пролепетал обладатель десяти кубиков рафинада.

– Пошел вон, щегол!

– Зря, – хором (мы репетировали!) выдохнули остальные, – мы всех предупрежда-аем.

Проняло даже людоеда.

– О чем? – уже настороженно переспросил дядя Сергей.

– А вы знаете, что у прежнего сторожа нет руки и ноги? – вкрадчиво спросили дядю Сергея со спины, он аж дернулся и резко повернулся.

– Ну и че?

– Мы его то-оже предупрежда-али… – протянули ребята и резко разошлись в разные стороны, потеряв всякий интерес к этому месту.

– Тьфу, чертовщина, – сплюнул дядя Сергей на пол.

Ходил он нервным до самого вечера, успокоившись только перед самым сном. Зря-зря-зря, – как пели гуси-лебеди.

Стоило сторожу устало опуститься на матрас, как разряд тока пролетел от ножек постели до основания черепа.

Дядя Сергей слетел на пол, вновь схватился за постель и с ударом отлетел к моей кровати.

– Ч-что за ч-черт… – заикаясь, выдавил из себя сторож.

– Домовой, – как само собой разумеющееся, ответил я.

– Почему сразу не сказал?! – зло гаркнул на меня людоед.

– Я хотел, но вы меня побили, – пожал я плечами. – Спокойной ночи.

– Че делать-то? – запустил дядька пятерню в волосы. – Эй, пацан, свалил отсюда, я на твоей постели лягу.

– Не поможет.

Но постель я покорно оставил, гадая – пробьет ли мою постель током или надо больше этого загадочного «напряжения»? В прошлый раз хватило разряда с эмоцией «пожалуй, интересно», но у меня-то два матраца (на что только не пойдут люди за сахар).

– М-мать! – подлетел вверх дядя Сергей и по дуге гулко бахнулся на пол.

Что-то не шевелится… Я походил рядом, потыкал кончиком ноги в плечо, не дождался ответа и принялся прикидывать, сколько листочков раскраски понадобится, чтобы скрыть тело. Нет, ну можно еще стену на него обвалить – дядя Коля говорил, что здание ветхое, и я неосторожным ударом мог тут все обрушить… о, пошевелился!

– М-ма-ать!

– А ее тут нету, – сочувственно ответил я, – ни у кого нету.

Дядя Сергей сжался возле стены и печально смотрел на постель, что-то прикидывая.

– Домовой грязных не любит, – посоветовал я ему. – Но вы можете не верить.

Новый сторож странно глянул на меня – я уж подумал, побьет, – но вместо этого цапнул из тумбы вещи и на час ушел. Вернулся чистым и посвежевшим. С великой осторожностью коснулся постели, потрогал руками одеяло и медленно присел, выдыхая.

– Если бы не со мной… никогда бы не поверил, – прошептал он под нос. – Эй, пацан… еще правила есть?

– Два куска сахара вон туда, – кивнул я в угол, возле выхода из комнаты – там уже лежала специальная миска, – и меня не бить.

– Че, тоже правило? – осклабился он.

– Я домовому пять лет плачу, а ты тут первый день, – вновь пожал я плечами и перевернулся на бок, к стене.

Через минуту за спиной звякнули о кафель два кубика сахара. «Мвха-ха-ха-ха-ха!» – как говорил трудовик, когда я принес ему часть той мутной жидкости, чтобы поменять на кабель.

Следующие две недели мы учились быть чистыми. Потом домовому разонравилось, что дядя Сергей курит, а еще через два месяца он бросил и пить.

В первых числах августа он пришел в красивом черном костюме, в белой рубашке и с галстуком, аккуратно постриженный. Я даже не узнал сначала, хотя видел, как он не спеша идет от входа по тропинке к дверям, мимо гудящей толпы детворы, которую только-только привезли с экскурсии, – и ребята его тоже не узнали.

– Уволился я, Максим, – с улыбкой пояснил он, заметив изумление узнавания на моем лице. – Теперь я страховой агент.

Солидный (тоже хочу костюм!) мужчина прошелся до своей тумбы, открыл, глядя внутрь. Пожевал губами, да так и закрыл, прихватив только огромную коробку рафинада в руки. Ну, понятно – самое ценное надо забрать.

– А…

– Вот, пришел в интернат – поинтересоваться у бывших коллег, может, кому страховка нужна. Время неспокойное, – солидно произнес он.