Наполеоновские войны - [62]

. По всем направлениям посылались карательные отряды, по всей провинции были рассеяны гарнизоны, деревни поджигали со всех сторон, а повстанцев казнили сотнями, но как бы то ни было, обстановка только осложнялась: французы контролировали только ту территорию, которую они занимали, к тому же каждый акт подавления вызывал ещё большую враждебность. В итоге крупные силы примерно в 17.000 человек — оказались втянутыми в долгую и деморализующую войну без перспектив на её разрешение, и в конечном итоге раздражённым французам в июне 1809 г. пришлось отступить.

Но это ещё не всё. Хотя галисийское восстание имело драматический характер, более пристальное рассмотрение обнаруживает, что оно являлось лишь следствием ряда исключительных обстоятельств. Так, в Калабрии и Тироле, где сопротивление имело, по существу, очень сходный характер, восстания в итоге подавили. В первом случае британский гарнизон на Сицилии совсем не беспокоил французов, которые поэтому смогли сосредоточить все свои ресурсы на преследовании бандитов. Калабрийцы, неспособные помешать наступлению крупных вражеских колонн, теряли базы одну за другой. Не имевшие ни минуты покоя, они к тому же страдали от голода, поскольку всех, кто давал им пищу, даже детей, расстреливали. Партизанские отряды в состоянии растущего отчаяния либо убывали в численности, либо были вынуждены предпринимать самоубийственные нападения на цели, бывшие им явно не по зубам. К ноябрю 1811 г. проблема была почти решена: разбой, конечно, продолжался, но последние крупные партизанские вожди были схвачены и казнены, и Калабрию объявили умиротворённой. А в Тироле происходило то же самое, что и в Калабрии. Когда австрийцы после Ваграмского сражения вышли из войны, тирольцы оказались брошенными на произвол судьбы. Некоторое время они продолжали одерживать поразительные победы, но не могли сражаться вечно: не хватало провианта, быстро распространялось разочарование, появились растущие трудности с удержанием людей в армии. Когда в Тироль со всех сторон вошли дополнительные вражеские войска, к концу года сопротивление потерпело крах.

Почти несомненно, что и на Пиренейском полуострове массовое восстание галисийского типа было бы подавлено. Хотя вооружённые крестьяне были бельмом на глазу французов, они лишь очень редко могли остановить продвижение французских войск — например, в марте 1809 г. при походе на Порту маршал Сульт смог без труда рассеять толпы ordenanca, которые мешали его передвижениям. Более того, Сульт, двумя месяцами позднее вынужденный британскими войсками отступить в Галисию, разработал план, основанный на сочетании действий гарнизонов, блокгаузов и карательных колонн, который стал бы смертельной угрозой для повстанцев. Однако у него просто не хватило сил, чтобы привести этот план в действие: даже в Галисии французам приходилось принимать меры против крайне отощавших испанских регулярных войск, которые всю зиму прятались в горах на границе с Португалией, к тому же к лету 1809 г. Центральной Испании угрожало вторжение победоносных британцев. Французы, поскольку у них было недостаточно сил, чтобы одновременно справиться со всеми опасностями, отреагировали выводом войск из Галисии. Короче говоря, нерегулярное сопротивление на Пиренейском полуострове делало столь эффективным постоянное присутствие регулярных войск[183], — не только англо-португальских, но и испанских, — поскольку французы, пока им приходилось сталкиваться с подобными противниками, так и не смогли направить все свои войска на борьбу с партизанами, как они поступили в Калабрии и Тироле.

Во всяком случае, имевшаяся в Испании картина осложняется тем, что массовое восстание 1808–1809 гг. закончилось или по крайней мере снизился его накал. Вместо этого появилась сильная тенденция к слиянию вооружённых крестьян в постоянные отряды. Одни из них, часто пополнявшиеся дезертирами из всех армий, действующих на Пиренейском полуострове, всегда были в первую очередь не более чем бандами, тогда как другие все в большей и большей мере приобретали такой же характер. Однако значительное число отрядов постепенно принимало регулярную форму, и именно они на самом деле взвалили на свои плечи большую часть бремени ведения партизанской войны. К такому развитию событий приводили многочисленные факторы. С одной стороны, центральное правительство, стремящееся раздуть пламя борьбы и получить контроль над положением в сельской местности, направило в занятые провинции ряд офицеров для организации нерегулярного сопротивления, причём эти офицеры, естественно, старались как можно скорее сформировать воинские части обычного типа. В то же время отдельные полки регулярных войск, а иногда даже целые дивизии, получали задание проводить партизанские операции. Между тем, всевозможные предводители партизанских отрядов, выдвинувшиеся из народа за счёт местных факторов, отваги или силы характера, также быстро оценили по достоинству выгоды военизации, поскольку она позволяла им не только повысить эффективность действий против французов, но и завоевать большее доверие со стороны правительства и британцев (и, таким образом, получать большее оружия и припасов), добиться больших полномочий для себя лично, поднять свой престиж и внушить страх действующим по соседству вождям-соперникам.