Наполеон Первый. Его жизнь и его время - [19]

Отец решил поэтому, опять-таки по совету своего друга и благодетеля, послать Наполеона вместе с Жозефом в отенский коллеж, где он должен был научиться французскому языку.

В качестве депутата от корсиканской знати Карло Бонапарт с обоими сыновьями и сводным братом своей жены, молодым Фешем, который должен был закончить свое образование в духовной семинарии Экса – кстати сказать, тоже бесплатно, – 15 декабря 1778 года покинул родной остров. Помимо трех мальчиков, его сопровождал кузен Летиции, Аврелий Варезе, которого отенский епископ, по просьбе своего дяди, назначил субдьяконом. Прощание с матерью, родными, сестрами и братьями и со всем остальным на родном острове было очень тяжело. У всех на глазах были слезы. Только Наполеон был, по-видимому, равнодушен. Кто знает, что происходило в душе этого странного мальчика. Остановившись ненадолго в Марселе у родных и отправив Феша в Экс, Карло, двое детей и Варезе 30 декабря 1778 года прибыли в Отен. 1 января 1779 года двери школы закрылись за обоими Бонапартами, из которых один должен был пробыть там пять лет, а другой только до тех пор, пока не научится в достаточной мере языку своей новой родины.

Отенский коллеж был училищем второго разряда, в которое принимали детей самого раннего возраста и подготовляли их к дальнейшему образованию. Наполеон поступил в школу девяти с половиной лет. Но он не получил воспитания, которое бы ставило его на одну ступень с его будущими однокашниками, и не понимал даже их языка. Перед ним открылся новый мир, существенно отличавшийся от того, в котором он жил до сего времени. В полудиком состоянии вырос он на своем родном острове. В сердцах его земляков еще жило воспоминание о горячей борьбе за свободу. Из их уст ребенок слышал всегда лишь угрозы и проклятия на голову угнетателей отчизны, французов, и поэтому он с самого начала почувствовал невольную антипатию к своим французским товарищам. Их игр он не понимал; его игры на родине почти всегда были связаны с патриотическими или военными событиями. Он не понимал их насмешек, шуток, задорных замечаний и выражений. С единственной мыслью о великом герое, имя которого он каждый день слышал у себя дома, он связывал все свои занятия и игры. Его товарищи тоже не понимали его, – для них корсиканцы были рабами и подданными. Этот маленький отпрыск мало чтимого ими народа, со смуглым лицом, проницательными глазами, жесткими, спадавшими на лоб волосами был для них чужим, был вторженцем: они не знали ничего ни о Корсике, ни об ее населении. Его итальянский акцент, корсиканское, в то время во Франции еще неизвестное имя, которое они произносили – “Наполеоне”, давали повод к насмешкам. Его называли еще “Раille-au-nez”,[10] – прозвище, которое сохранилось за ним и в Бриенне. Все эти насмешки приводили его в бешенство. Одно слово “покоренные”, которым товарищи называли корсиканцев, выводило его из себя. В ярости, едва переводя дыхание, он бросался на насмешников. Но товарищи еще больше смеялись над его неистовством. Благодаря этому в Наполеоне развилось то недоверие к окружающим, от которого потом он никогда не мог избавиться.

Жозеф относился ко всему гораздо более философски. У него был мягкий, спокойный характер, он пропускал насмешки мимо ушей, пока наконец самим мальчикам не надоедало дразнить его.

Чрезвычайно характерен для Наполеона-мальчика портрет его, который нарисовал аббат Шардон в своем письме от 30 июля 1833 года аббату Форьену. Он обучал обоих Бонапартов в Отене французскому языку. “Наполеон, – пишет он, – был в первое время своего пребывания в Отене ворчлив и меланхоличен. Он не играл ни с одним из своих сверстников и обычно гулял совершенно один на дворе”. У него было много способностей, он легко все воспринимал и легко учился. Когда я давал ему уроки, он глядел на меня своими большими глазами, широко раскрыв рот; когда же я повторял ему только что сказанное, он не слушал. А когда я делал ему за это замечание, он отвечал холодно, почти повелительным тоном: «Я все это уже знаю»”.

Этот же учитель рассказывает, что он как-то слышал разговор нескольких учеников в классе. Они как раз дразнили Наполеона Бонапарта покорением Корсики и говорили, между прочим, что корсиканцы трусы. Вначале Наполеон слушал их спокойно, но затем, когда воцарилось молчание, он сжал кулаки и закричал: “Если бы против одного было бы хотя четыре, вы бы Корсики никогда не взяли. Но вас ведь было против одного десять!” И когда аббат Шардон вмешался в разговор и заметил Наполеону: “Но ведь у вас в лице Паоли был такой славный генерал”, он только ответил: “Да, и я хотел бы сделаться таким же, как он!”

Наполеон пробыл в Отене около трех с половиной месяцев. За это время он научился настолько говорить по-французски, что мог без труда учиться вместе с другими. Его пребывание в школе обошлось в 111 франков, сумма все-таки довольно большая для тощего кошелька Карло. Тем временем он с помощью своего покровителя добился вакансии в Бриенне. Для этого ему пришлось претерпеть много унижений и исполнить много формальностей. Но Карло Бонапарт не отступал ни перед чем, что касалось различных просьб и ходатайств. Ему пришлось представить не только доказательства своего знатного происхождения, но и свидетельство о бедности, подписанное представителями известных корсиканских семейств, из которого явствует, что он не может воспитывать своих сыновей на собственные средства. Свидетельство о бедности он раздобыл еще в 1776 году. Оно было подписано двумя корсиканскими аристократами, Аннибалом Фолаччи и Пиетро Колонна д'Орнанно, и, кроме того, адвокатом Стефанополи и уполномоченным Понте, – все они подтверждали, что Карло Бонапарт хотя и дворянин, но не обладает средствами для воспитания детей.