Наполеон - [30]

Раскинувшаяся под серым небом с низко плывущими дождевыми облаками, эта картина не производила яркого впечатления. Но он не обращал внимания на бесцветный пейзаж. Это была его победа, его первая победа! Она была славной, нет, изумительной, но этого недостаточно. Он обернулся к Саличетти и начал объяснять ход сражения, насколько о нём можно было судить по этой заваленной трупами и хламом земле: вот здесь Лагарп перешёл в наступление, там Массена спустился с гор и атаковал правый фланг австрийцев, а вон там Рампон у Монтеледжино заставил австрийцев свернуть их левый фланг. Там, там и там выстроившиеся в линию австрийские полки были окружены и уничтожены. А успех обеспечила заранее разработанная тактика, и успех этот был неизбежным — именно таким, какого он и ожидал. В его взволнованном описании это короткое сражение выглядело как одна из величайших битв в истории, как шедевр хорошо продуманной стратегии. В своём отчёте Директории Саличетти должен будет сказать то, что сам он сказать не сможет. И это только начало!

   — Ты видишь, мой друг! — говорил он Саличетти, в то время как ничего не понимавший комиссар вглядывался в сумрачную даль. — Я уничтожил австрийский центр почти без потерь с нашей стороны — именно так, как и планировал! Эта битва войдёт в историю!

Саличетти с сомнением кивнул.

   — Ты ловкий чертёнок, Бонапарт, и всегда был таким. Я думаю, что всю эту огромную работу ты проделал заранее. В любом случае я доложу Директории о том, что ты сделал: мы, корсиканцы, должны держаться друг за друга! — смеясь, закончил комиссар.

Повернувшись к Жозефу и увидев лицо старшего брата, Бонапарт тоже засмеялся.

   — А ты что думаешь о моём победоносном сражении, Джузеппе?

Жозеф был смертельно бледен и выглядел так, словно ему вот-вот станет плохо. Это зрелище было для него слишком впечатляющим.

   — Я думаю, что это ужасно, — вздрогнув, ответил он. — Это твоё ремесло, Малыш, но мне оно омерзительно — я не рождён солдатом. — Он говорил с превосходством старшего брата, который удачно женился и мог обойтись без этих грязных дел.

Бонапарт и сам слегка поёживался от открывшегося перед ним зрелища. Последствия битвы всегда глубоко ранили его чувствительную натуру — лужи крови, сотни раненых, ставших калеками, содрогавшихся в агонии, взывавших о помощи, которой большинство из них никогда не дождётся; сотни и сотни мёртвых солдат... Ничего не поделаешь: неизбежные издержки. Война всегда влечёт за собой смерть и раны, но подавляет воплощённую в солдатах волю врага. Его разум честно и мужественно воспринимал это, но чувства восставали против такой боли и такого ужаса...

Они насмотрелись достаточно. Назад, в Альтаре! Ему ещё многое предстояло сделать. Нельзя терять времени. Он пустил лошадь в галоп, значительно опередив остальных. Когда перепаханная сражением земля осталась позади, когда скрылись из виду залитые кровью тела, когда стихли позади жалобные стоны и крики, он вздохнул с облегчением. Они проехали мимо колонны еле волочивших ноги австрийских пленных в белой форме. В своём отчёте он завысит их число... До Франции далеко, а когда пленные прибудут к месту назначения, никто не станет сверять цифры. Тем временем к ним прибавятся и другие: это ведь не последняя его победа. Самое главное — поразить воображение парижан, заставить этих дураков из Директории осознать, что во Франции наконец-то появился гениальный полководец...

В Альтаре и вправду ждала нелёгкая работёнка. У Бертье скопились кипы ждавших обработки рапортов и сводок. Их нужно было обдумать, перенести данные на карту, сравнить с другими отчётами и составить из всего этого точную картину расположения и мощи врага. Кроме того, необходимо было отдать уйму приказов и распоряжений. Если силы Массена и Лагарпа были более-менее собраны и подошли вплотную к врагу, то большая часть его армии, раздробленная на отряды, всё ещё с трудом двигалась среди гор. Передовые полки Ожеро наконец добрались до Альтаре, но арьергард задержался в дороге. Где находился Доммартен? Что собирался предпринять Серюрье в горах Ормеа? Заставил ли он пьемонтцев не высовывать носа из своих укреплений в Чеве? Жубер застрял где-то в лесах, нащупывая врага, которого ему придётся атаковать завтра утром. В этих условиях справиться с задачей ежедневного снабжения рассыпанных частей продовольствием мог бы только титан. Он работал и слышал, как снаружи хлещет нескончаемый дождь. Входили вестовые в насквозь промокших накидках, и там, где они стояли, разливались лужи.

Стемнело рано. В той комнате, где он работал, где в раздумье склонялся над картой, где диктовал двум падавшим от усталости секретарям, уже давно таяли свечи.

Вечером он приказал Бертье отправиться со штабом вперёд, в Каркаре, где ждала новая квартира. Сам он ненадолго останется с секретарями здесь, чтобы принять гонцов из отставших отрядов и разослать приказы интендантам на побережье. Похоже, войска Болье всё ещё находились в Вольтри. Пришло сообщение, что эскадра английских кораблей под командованием знаменитого Нельсона подошла к берегу и наладила связь с этим городом. Возможно, Болье и Нельсон уже обсуждают план наступления на Савону. Но если это так, то слишком поздно они спохватились. Связь австрийцев с их союзниками уже утрачена. Волей-неволей Болье придётся отступить и отказаться от любых замыслов против французской береговой базы — если, конечно, он не захочет, чтобы его окружили между горами и морем и наголову разгромили. Конечно, Болье был дряхлым старым дураком, но не законченным тупицей. Вероятнее всего, он выведет из Вольтри свои десять тысяч солдат и окружной дорогой через горы отойдёт с ними к Акви, в тыл Дего. Но прибудет он туда не раньше, чем через два дня. А пока он этого не сделает, австрийцы не смогут начать наступление с севера, используя свой резерв в Алессандрии. Значит, завтрашний день свободен для обхода слева и удара по Колли и пьемонтцам.