Наполеон - [11]

Баррас был одним из его свидетелей на свадьбе девятнадцатого вантоза. Тальен, чья жена бесстыдно числилась «официальной любовницей» Барраса, являлся вторым свидетелем. Бонапарт ненавидел эту парочку второсортных, но отъявленных мерзавцев. В схватке негодяев, пышно именовавшейся Революцией, им случайно повезло больше других, и теперь с этими «калифами на час» нужно было из политических соображений поддерживать дружеские отношения. Баррас, давший ему шанс тринадцатого вандемьера, мог в любой момент забрать назад свои «авансы».

Но что было совершенно неверно — о, как ненавидел Бонапарт лживые парижские сплетни, иногда доходившие до его ушей! — так это то, что Баррас дал ему Итальянскую армию как взятку за то, что Наполеон согласился взять в жёны брошенную им, Баррасом, любовницу. Именно Карно, военный министр, назначил его главнокомандующим, когда старый осёл Шерер, командовавший в то время Итальянской армией, в ответ на присланные инструкции написал, что человеку, составившему для правительства планы вторжения в Италию и разгрома пьемонтцев и австрийцев, лучше всего осуществить их самому. Бонапарт сделал предложение Жозефине ещё несколько недель назад, но она капризничала и согласилась назначить точную дату заключения их союза только после его официального назначения главнокомандующим. Оборванная, голодающая и не слишком послушная армия, которой он теперь руководил, располагалась в узком, упиравшемся в тупик коридоре между горами и Средиземным морем. Ни один из прославленных генералов не хотел командовать ею и воспринял бы такое назначение как глупую шутку. Для Бонапарта же это было исполнением заветной мечты. Даже Жозефина не смогла задержать его ни на один день. Впрочем, она и не пыталась — лишь улыбнулась и помахала на прощание, когда в сгущавшихся сумерках мартовского дня он освободился из её объятий и скрылся в экипаже.

Он живо представлял себе их бракосочетание в мэрии. Регистрация была назначена на восемь часов вечера. Но он задержался в военном министерстве, завершая тысячи нужных для предстоящей кампании дел. Бонапарт диктовал перечень необходимого военного снаряжения, продовольствия, оружия, обмундирования, медикаментов и был бы рад получить половину от просимого. Он отдавал распоряжения гражданским транспортным службам о предоставлении повозок, лошадей, вьючных животных. Он составлял проекты приказов военного министерства Шереру о районах сосредоточения различных дивизий, разбросанных вдоль Ривьеры от Марселя почти до Генуи, а также о сборе ещё находившейся на зимних квартирах у Роны и крайне нуждавшейся в фураже на побережье горной кавалерии. В этой спешке, требовавшей предельной сосредоточенности, он едва не забыл о Жозефине. И лишь к одиннадцатому часу Наполеон успел в один из бывших аристократических особняков на улице д’Антен и, вместе со своим юным адъютантом Лемарруа торопливо поднявшись по широкой лестнице, буквально ворвался в комнату на втором этаже.

Собравшиеся на церемонию ожидали его уже два часа. Свечи догорали. Баррас и Тальен были рассержены, но Жозефина, сидя около камина, послала ему обольстительную улыбку. В кресле у своего бюро расположился мэр. Он уже дремал. Бонапарт подошёл к нему и потряс за плечо. «Валяй, гражданин! Жени нас быстрее!» Чиновник вздрогнул и, смешно вскочив, поспешил совершить необходимые формальности. Жозефина достала новенькое свидетельство о рождении, датированное июнем 1767 года (получалось, что ей всего двадцать восемь, и не годом больше!). Один из её знакомых, приехавший с Мартиники, проговорился Бонапарту, что она родилась в 1763-м. Бонапарт подал наспех выписанное свидетельство о гражданском состоянии: но и этот документ не внушал большого доверия. Наполеон галантно прибавил себе восемнадцать месяцев, чтобы их возраст почти сравнялся; но поскольку происхождение на свет в феврале 1768 года сделало бы его, корсиканца, генуэзским подданным, он записал местом своего рождения... Париж! Какая разница?.. Главное — законный брак! И как можно скорее. Предстояло так много сделать, а времени для этого оставалось так мало! Он нацарапал свою подпись — «Наполеоне Буонапарте». Последний раз в жизни. Он уже решил изменить это непривычное для французского уха итальянское имя, которое никогда не смогло бы стать популярным в народе, на более благозвучное — «Бонапарт». Тем более что кое-кто из его предков уже пользовался таким приёмом.

Как они все дружно хохотали после церемонии над жестами, не слишком пристойными для чинных поздравлений! Он ненавидел эти ужимки Барраса и Тальена, он жаждал обнять свою избранницу и благоговел перед ней. Помогая ей надеть накидку, он прижал к себе её податливое тело, скрытое длинной, свободной туникой. В то время как собравшиеся шли по лестнице, Баррас и Тальен продолжали отпускать свои шуточки, и Жозефина тихонько посмеивалась. Внизу, во дворе, их ждала карета. Несколько месяцев тому назад Баррас распорядился предоставить ей из бывших королевских конюшен пару вороных кляч и видавшую виды карету в качестве компенсации за карету и лошадей, конфискованных у неё после смерти арестованного и угодившего на гильотину мужа, генерала Богарне. Колёса оглушительно грохотали по плохо освещённым булыжным мостовым, а мысль о первом муже Жозефины, отце её детей (они были очаровательны и уже завладели сердцем Наполеона), неотступно преследовала Бонапарта, пока он наконец не отогнал её прочь раз и навсегда. Его опьяняла близость Жозефины, исходивший от неё слабый аромат духов. И, несмотря на протесты (временами она бывала с ним чертовски холодна), Наполеон грубо, почти свирепо прижал её к себе. Моя!