Наполеон - [108]

Вот наконец и палаццо Сербеллони с его огромным гранитным портиком, слева от дороги. Форейторы опустили бичи. Карета, поскрипывая, въехала через большие ворота во внутренний двор. Он выскочил наружу. Слуги и несколько офицеров бросились навстречу из распахнувшихся дверей.

   — Мадам Бонапарт у себя? — задыхаясь, спросил он.

   — Нет. Мадам Бонапарт вышла. Но её ожидают с минуты на минуту.

Разочарование пронзило его, как удар кинжала. Он справился с этой болью. В конце концов Жозефина не могла точно знать время его приезда. Он был не вправе надеяться, что она целый день просидит без дела, дожидаясь его. Она скоро вернётся.

   — Как только мадам Бонапарт приедет, предупредите её, что я здесь, — приказал он.

Пройдя в кабинет, он попытался унять охватившее его разочарование, занявшись бумагами. Его письменный стол был завален. Однако Бонапарт никак не мог сосредоточиться. Каждое мгновение ему чудились её торопливые шаги и радостный голос; окликающий его: «Бонапарт! Бонапарт!» Она всегда звала его только по фамилии, не признавая заморского имени Наполеон.

К чёрту бумаги — он даже не понимал, о чём идёт речь. Он поднялся из-за стола и направился к висевшей на стене большой карте Северной Италии. Если этот Вурмзер разделит свои силы и спустится по обеим сторонам озера Гарда...

За дверью послышался лёгкий женский смех. Когда он повернулся, дверь открылась. Перед ним стояла Жозефина. На ней была забавная шляпка — очевидно, по последней парижской моде. Фасон был странный и сразу ему не понравился. За ней стоял гусарский офицер в щегольском мундире. Она улыбнулась ему издали, вошла знакомой походкой и заговорила знакомым мелодичным голосом:

   — Добрый день, Бонапарт!

Он бросился к ней, но при виде молодого офицера остановился. Не мог же он обнять её при этом незнакомце!

   — Добрый день, Жозефина! — Какой разочаровывающей, какой не похожей на его мечты оказалась эта встреча... Он нахмурился, поглядев на офицера. — Кто это?

Мелодичный смех сопровождал её ответ.

   — Конечно, ты его не знаешь! Это лейтенант Ипполит Шарль из штаба генерала Леклерка. Он сопровождал меня на приёме в палаццо Висконти. — Бонапарт всё ещё хмурился. Она продолжала объяснять — быстро, со смехом в голосе. — Он приехал из Парижа в моём экипаже, вместе с Жюно и твоим братом. Он просто очарователен, Бонапарт: такой остроумный, такой забавный. Без него я просто умерла бы со скуки!

Он не обратил внимания на её напускную беззаботность, но, глядя на молодого офицера, вновь нахмурился и властно приказал:

   — Выйдите, месье!

Лейтенант отдал честь и исчез, закрыв за собой дверь.

Бонапарт повернулся к жене и сжал её в объятиях.

   — Жозефина, моя любовь! Моя обожаемая! Если бы ты знала, как я ждал этого мгновения. Целуй! Целуй меня! — Он сам покрыл её поцелуями, припал к её губам так крепко, что она чуть не задохнулась и начала отбиваться. — Ты любишь меня? Скажи, что любишь, моя обожаемая! Я так долго ждал, чтобы услышать, как ты скажешь это! Я люблю тебя... Я люблю тебя... Не могу выразить, как сильно я тебя люблю! Ты для меня единственная во всём мире! Скажи, что ты тоже любишь меня! Скажи, что любишь меня так же, как я тебя!

Ей удалось слегка высвободиться из страстных объятий мужа. Она тихонько и мелодично засмеялась.

   — Конечно, Бонапарт. Какой ты смешной!

Она всегда повторяла эти слова, когда он становился слишком страстен, слишком пылок.

«Какой ты смешной!» Совсем как в добрые старые времена, в маленьком домике на улице Шантерен. Но она любила его! Конечно, она любила его! Он был переполнен счастьем. Она была здесь! Она была рядом! И она была удивительна — более элегантна, более красива, чем ему представлялось. И она любила его! Стоит ей только пожелать, и он завоюет весь мир и положит его к её ногам.

В порыве чувства он крепко и страстно прижал её к себе.

   — Ты довольна мною, Жозефина? Я хорошо всё сделал? — Говоря это, он смеялся. Она ответила лёгким поцелуем.

   — Ты чудо, Бонапарт! В Париже все только и говорят о том, какой ты удивительный. Баррас шлёт тебе свои поздравления.

Он мысленно послал Барраса ко всем чертям. Он не хотел и думать о нём. В это восхитительное мгновение во всём мире не должно было быть никого, кроме них двоих. Он по-прежнему держал её в объятиях.

   — Всё, что я сделал, было сделано для тебя, моя любовь, моя обожаемая жена! Ты гордишься своим мужем?

   — Конечно, Бонапарт! Я не могу не гордиться тобой. Люди здесь говорят о тебе как о Боге. Осторожнее, ты помнёшь мне платье!

Он хотел сорвать с неё это платье. Но надо было признаться: он всегда был грубым, неловким и задевал её тонкие чувства. Он всегда был с ней неуклюжим и относился к ней «с недостаточным уважением»...

   — Моя дорогая, прости меня! Это всё оттого, что я переполнен счастьем. Ты снова моя! Ты счастлива со мной, правда?

Она взглянула на мужа. Казалось, голубые глаза с длинными ресницами пристально изучали Бонапарта, как будто он её озадачил. Она тихо рассмеялась.

   — Бонапарт, ты ведёшь себя так, как будто мы любовники, а не муж и жена. Представь себе, что кто-нибудь увидит нас!

От него ускользнула тайная мысль, стоявшая за этими словами. Нет. Не было никакой тайной мысли. Была обычная игривость фривольной, очаровательной Жозефины — той Жозефины, которую он знал в Париже. Но она любила его!