Наполеон. Книга 1. Путь к славе - [53]

— Вот и все, — вдруг сказала она. — Про этого мерзавца Колиньи я вам рассказывать не буду, это уже слишком стыдно. Прощайте, Александр. И лучше забудьте все, что я вам говорила.

— Вы как-то странно произнесли это «прощайте»… — Остужев насторожился. — Что вы имели в виду?

— Что мы с вами вряд ли еще когда-либо увидимся. А что, вы подумали, что после всего мною рассказанного мы будем встречаться на приемах? — Она нервно рассмеялась сквозь слезы. — Мне больше нечем платить за квартиру, я уезжаю. Последние дни я все пыталась заставить себя стать содержанкой, но… Без чувств это для меня невозможно. Поэтому прощайте, Александр.

Он застыл как вкопанный. Ему, конечно же, хотелось предложить Джине денег — у него была некоторая сумма, оставленная Штольцем. А еще — обнять эту женщину, стать ее рабом и в то же время простить ей все, что она сама не могла простить себе. Но он не знал, что делать, чтобы не обидеть ее, как обижали многие прежде.

— Можно мне называть вас Джина? Джина, вы самая прекрасная женщина, которую я видел. И у вас чудесная, чистая душа. Джина, пообещайте мне, что вы не уедете завтра. Обещайте, что я увижу вас еще хоть один раз. Мне это крайне важно, это для меня как… — Он не знал, как закончить фразу. — Как вода в пустыне, как сама жизнь, понимаете?

Она посмотрела на него с печальной улыбкой и распахнула дверь.

— Идите, мой милый русский друг. Уже за полночь. Берегите себя, пожалуйста. Я буду вас помнить.

— Джина… — Ничего больше не оставалось делать, как упасть на колени. Он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. — Джина, не поступайте со мной так!

— О, вы, кажется, не так меня поняли. — Она нахмурилась. — Идите прочь, я прошу вас.

Закусив губу до крови, Остужев выскочил вон. Сбежав по лестнице вниз, он несколько раз ударил по кирпичной стене, до крови разбив руку. Он был влюблен! Не так, как в поместье, летом, когда подросла старшая дочь соседа-помещика и скакала на лошади по их парку. И не так, как в Санкт-Петербурге, когда в доме приятеля отца познакомился с молодой женой одного важного чиновника. Совсем не так! Тогда он не спал ночей, писал стихи, рвал их утром и рассматривал в зеркале свое лицо, казавшееся совершенно скучным и некрасивым. Сейчас он влюбился всем своим существом, один раз и на всю жизнь. Эта женщина была нужна ему больше, чем родина, чем служба у Дюпона, — он отдал бы за нее все.

— Джина… — прошептал он и поцеловал стену, которую только что нещадно избивал. — Джина. Нет имени прекраснее. Я не могу тебя потерять, прости меня.

Он никуда не ушел. Всю ночь простоял под ее окном, порядком замерзнув. Но даже ночной холод не остудил сердца Александра. Когда солнце взошло достаточно высоко, он решился вернуться к ней. Может быть, Джина еще спала, но за ночь он сочинил речь, что непременно должна была тронуть ее, заставить простить и поверить. Сонный консьерж остановил юношу.

— Куда вы спешите, мсье? — Он будто невзначай расстегнул сюртук, чтобы посетитель видел торчащий за поясом пистолет. — К кому?

— Вы меня не помните? — растерялся Александр. — Я был здесь вечером, на третьем этаже.

— Скорее я назвал бы это ночью, — уточнил консьерж. — Да, были, я помню вас. И знаю у кого. Только она съехала этой же ночью. Ушла через черный ход, я специально открывал его итальянке. Больше вам здесь делать нечего, мсье, если только вы не собираетесь снять тут жилье. Но тогда придется дождаться хозяина.

Остужев молча отстранил его рукой и поднялся. Дверь в квартиру оказалась открыта, но вещей Джины здесь не было. Саше вдруг стало холодно, он дул себе на руки, тупо глядя на столик, за которым совсем недавно пил кофе. Консьерж, у которого хватило ума не связываться с сумасшедшим, оперся о дверной косяк позади него.

— Надеюсь, она не сильно вас обчистила, мсье? Мне эта мадмуазель никогда не нравилась. Въехала с неделю назад, и каждый вечер куда-то кареты ее отвозили. Пару раз и ночевать не пришла.

— Замолчите… — почти без злобы попросил Александр. — Я прошу вас, замолчите.

— Как скажете, мсье. Только вам лучше уйти.

Вернувшись в гостиницу, он нашел конверт, подсунутый под дверь. Остужев схватил его и, увидев размашистый, мужской почерк адъютанта Наполеона, опять бросил на пол. Это ему было больше не интересно. Он сел на кровать, обхватил голову руками и стал медленно шататься влево-вправо, укачивая себя, словно ребенка.

— Окно было открыто, — сказала Мари, присаживаясь рядом. — Или закрыто, но я открыла, уже изнутри. Не помню. Что случилось, Александр?

Он все так же раскачивался, даже не повернув головы. Мари нравилась ему, их сплотили совместные приключения, но сейчас было не до нее.

— Я не стала читать письмо, думала, ты придешь и прочтешь… — Мари фыркнула. — Терпеть не могу запечатанных конвертов! Но терпела. А ты…

Секунду спустя он услышал звук разрываемой бумаги. Потом Мари невесело рассмеялась.

— Недолго мы с тобой дружили, Саша. Сегодня же вечером твой друг Наполеон Бонапарт отправляется в Ниццу. И ты должен ехать с ним в одном экипаже. Печать даже стоит. Я бы на твоем месте ответила, потому что наш молоденький генерал настойчив и любит все знать точно. Не будет ответа — в твою дверь час станут барабанить гренадеры, а потом выломают ее. Ты меня слышишь?