Наполеон и Жозефина - [91]

Интерес, который Император проявил к белокурой Еве, не помешал ему нежно общаться с Жозефиной, заботиться об Элеоноре Дениель и ее ребенке, писать письма Гортензии, которая только что родила от неизвестного отца будущего Наполеона III, расточать огромные суммы денег на бывших любовниц и ворковать с Марией Валевской так, словно только она одна царила в его сердце. Состояние здоровья молодой графини, к которой Наполеон питал нежнейшие чувства, немного тревожило его, и он пригласил в Шенбрунн лучшего врача Корвизара. Тот осмотрел Марию и многозначительно задумался, не спеша поставить диагноз.

— Что с ней? — требовательно спросил Наполеон. Корвизар поднял глаза к потолку, поправил галстук и заключил:

— Мадам Валевская беременна.

Наполеон рассердился:

— Я это знаю! Когда наступят роды?

Корвизар сдвинул брови, потер лоб и попросил разрешения еще раз осмотреть пациентку.

— Через шесть или семь месяцев, — заключил он наконец.

Через три дня Корвизар выразил желание вернуться в Париж. Наполеон удивился:

— Как, вы хотите уехать? Вам что-то не нравится?

— Нет, сир, — ответил врач. — Но я бы предпочел находиться в Париже, а не в Шенбрунне.

Император, подумав, чем бы удержать Корвизара, сказал ему:

— Останьтесь со мной. Скоро будет большая баталия, и вы увидите, как это интересно.

Врач скорчил недовольную гримасу:

— Нет, нет, сир, благодарю вас, но я не любопытен…

Тогда Наполеон бросил ему:

— Эх вы, разиня! Вы хотите уехать в Париж, чтобы убивать своих больных постепенно…

Корвизар все же вернулся во Францию, а Император, которого беременность Евы и Марии наполняла гордостью и нетерпением поскорее продемонстрировать свои отцовские способности, решил ускорить расставание с Жозефиной. Для начала он дал короткое указание префекту дворца:

— Немедленно заделайте дверь, соединяющую мои апартаменты с половиной Императрицы.

Затем попросил Коленкура, посла Франции в Санкт-Петербурге, активизировать действия, связанные с женитьбой на сестре царя. Тем не менее, чтобы успокоить подозрения Жозефины, он послал ей нежную и лживую записку:

"Я собираюсь устроить себе праздник свидания с тобой и с нетерпением жду этого мгновения".

12 октября во время парада Фредерик Станс, молодой человек с отменной выправкой, сделал попытку вонзить лезвие своего ножа в сердце Наполеона. Генерал Раппу, не думая о последствиях, помешал покушению. Мария, присутствовавшая при этой сцене, заболела от нервного потрясения и теперь опасалась за здоровье будущего графа Валевского.

— После столь сильного переживания, — сказал ей Наполеон, — ты должна подышать свежим воздухом родной страны.

Молодая женщина заволновалась.

— Кроме того, — добавил Наполеон, — чтобы твой ребенок был Валевским, он должен родиться в Польше. Ты едва успеешь вернуться домой до родов.

И, не обращая внимания на слезы, хлынувшие из глаз графини, он втолкнул ее в карету, поцеловал и отправил в Варшаву.

На следующий день он подписал Венский договор, по которому Австрия потеряла Галицию и Иллирийские провинции, сел в карету и отправился во Францию. 26 ноября он был в Фонтенбло. Вскоре его сестра Полина, которая с удовольствием наблюдала, как закладывали дверь, соединяющую апартаменты императорской четы, решила ускорить отъезд Жозефины, найдя брату новую любовницу. Молодая женщина, на которой Полина остановила свой выбор, — немного полноватая блондинка с порочным взором родом из Пьемонта, была замужем за графом Сципионом Матис де Бра де Каччиерна и принадлежала к кругу принцессы Боргезе.

Как только Наполеон увидел ее аппетитные округлые формы, он забыл все свои неприятности и впал в сентиментальность.

За десять лет, что он вел мужчин к победе силой своего слова, а женщин заставлял отступать магией своего взгляда, Наполеон твердо уверовал в могущество и того, и другого. Но на этот раз потерпел поражение: Кристина Матис оказалась нечувствительной к воздействию его взгляда. Белокурая пьемонтка не хотела ложиться к нему в постель, как обычная вульгарная светская дама, и, прежде чем отдаться ему, решила предпринять ряд оборонительных маневров. Охваченный неотступным желанием, мешавшим ему работать и спать, Император попросил сестру вмешаться и оказать содействие в соблазнении строптивой красавицы. Полина встретилась с ней и прочитала наставление, которое закончила своей исторической фразой:

— Знаете ли вы, мадам, что нельзя говорить "нет" волеизъявлению Императора? Что даже я, его сестра, если бы он сказал мне: "Я хочу", ответила ему: "Сир, я к услугам вашего величества"…

Несмотря на такое исключительное заявление, Кристина еще заставила себя поупрашивать. Император нервничал, перестал толком работать, не приглашал к себе министров, забросил Европу, забыл Испанию, где его солдаты терпели жесточайшие лишения, и целыми днями не мог избавиться от навязчивой мысли овладеть этой женщиной. Вечером, возвращаясь во Дворец, он отправлялся в свой кабинет и писал пламенные послания, которые тотчас же заставлял относить Кристине.

В конце концов, выдержав необходимое время, приличествующее для честной дамы в отличие от "женщины-чего изволите", молодая графиня согласилась прийти в императорскую спальню, где в одно мгновение была раздета и повержена в постель всепобеждающим натиском Наполеона…