Наполеон и Жозефина - [5]

— После всего сказанного я думаю, что мысль о женитьбе не так уж смешна.

— А кроме того, ведь мадам де Богарнэ богата, — вставил Бонапарт. (Роскошь молодой женщины ослепила маленького генерала. Он не знал, что Жозефина жила только в долг и что имения на Мартинике, владелицей которых он считал ее, на самом деле принадлежали ее матери).

— И раз уж ты советуешься со мной, — продолжал де Баррас, — я отвечу тебе твоими собственными словами: "Почему бы и нет?!" Ты холост, тебя ничто не связывает. Твой брат Жозеф показал тебе пример: он выбрался из нищеты с помощью приданого Клари[3]. Ты сказал, что твои деньги на исходе, так не теряй времени! Женись: женатый мужчина лучше устроен в обществе, у него больше пространства для действий и лучшая сопротивляемость врагам…

Это была та самая поддержка, которую искал Бонапарт. Он поблагодарил за совет и ушел со спокойным сердцем, оставив де Барраса предаваться своему ликованию.

А затем, как в настоящем водевиле, к директору должна была прийти за советом молодая вдова. Так и произошло. Вот как сам де Баррас описывает эту сцену:

"Через несколько дней мадам де Богарнэ пришла ко мне со своим признанием. Она заявила, что на эту новую связь пошла не по велению сердца. Из всех мужчин, которых она могла бы полюбить, этот "кот в сапогах", конечно, не самый лучший, к тому же он из нищей семьи. Правда, у него есть брат, который недавно удачно женился в Марселе и обещал теперь помочь.

Мадам де Богарнэ призналась мне, что Бонапарт делал ей такие богатые подарки, что заставил ее подумать, будто располагает состоянием, о котором она не знает. Она сказала, что сама никогда не делала секрета из того, что находится в довольно стесненном материальном положении. Он же думает, что она весьма состоятельная особа, и она знает, что он связывает свои надежды с имением на Мартинике.

— Но мне бы хотелось, мой друг, — попросила она, — чтобы он не узнал того, что знаете вы. И так как я не люблю его, я просто должна вступить в эту сделку. Но я буду всегда любить только вас, знайте это. Мари-Роз всегда будет вашей, сделайте только знак. Но вы больше не любите меня, — сказала она, вдруг заливаясь слезами, которые, впрочем, всегда могла вызвать по своему желанию. — Я никогда не смогу утешиться. Если я была любима таким мужчиной, как вы, неужели я смогу найти другую привязанность?

— А Гош? — почти смеясь спросил я, — адъютант Гош, больше того, Ванакр и tutti quanti[4]. О, вы известная обольстительница!"

Мари-Роз стала любовницей Гоша в тюрьме Карм, куда она была заключена в 1793 году. После термидора она хотела заставить его развестись, чтобы стать его женой, но он отказался, заявив напрямик, что можно проводить время со шлюхой как с любовницей, но не как с законной женой. А затем добавил:

— Пусть она оставит меня в покое. Я отпускаю ее к Ванакру, моему конюху.

Ванакр (или Ван Акер), с которым Мари-Роз иногда предавалась удовольствиям, был охранником конюшни. Ему она подарила свой портрет в золотом медальоне. Неразборчивая, когда надо было уложить мужчину в постель, будущая императрица имела в любовниках адъютанта Гоша, садовника, охранника и даже негров.

Итак, после доверительного разговора с де Баррасом, окончившегося слезами, она ушла в сопровождении адъютанта, посланного де Баррасом проводить ее домой. Ее слезы быстро высохли, а лицо приняло обычное спокойное и кокетливое выражение.

"Мой адъютант сказал мне по возвращении, — повествует далее де Баррас, — что дама прибыла домой в добром здравии. По дороге она вздыхала несколько раз и сказала следующее:

— Почему сердце не зависит от нас? Почему я должна любить такого человека, как де Баррас? Что сделать, чтобы разлюбить его? Передайте ему, я умоляю вас, что я приношу себя в жертву, но я всегда буду любить только его, что бы ни произошло со мной в жизни".

Такие слова, конечно, льстили директору. Он поздравил себя с тем, что вовремя толкнул надоевшую любовницу в объятия Бонапарта.

Приехав на улицу Шантерен, Жозефина обнаружила там своего "жениха" и изложила ему свою версию беседы с де Баррасом:

— Это невозможный человек. Он хотел меня изнасиловать. Когда-то он ухаживал за мной, но сейчас я должна была постоять за себя. Я боролась с ним, но он повалил меня на ковер, и я потеряла сознание.

Бонапарт впал в ярость и заявил, что потребует объяснения у де Барраса за оскорбление чести его будущей супруги. Жестом, вдохновившим его с полотна художника барона Гро, он выхватил шпагу. Испуганная креолка схватила его за руку и, успокаивая, сказала:

— Послушай, конечно, у де Барраса грубые манеры, но он добрый и услужливый человек. Он верен в дружбе и можно быть уверенным, что он не покинет в беде. Будем же принимать людей такими, какие они есть. Ведь де Баррас в его положении может быть нам полезен. Надо помнить об этом.

Эта маленькая тирада успокоила Бонапарта. Привыкнув выходить из самых сложных ситуаций, он, улыбаясь, произнес фразу, которую любят цитировать многие историки:

— О! Если он захочет сделать меня командующим итальянской армией, я прощу ему все. Я буду самым благодарным из людей. Я буду достоин этого назначения, и мы свершим много славных дел. Я уверяю, что скоро мы будем купаться в золоте.