Царское село 1960-е гг.
— Никита, поторопись, — требовательный женский голос с приятным грассированием раздавался уже далеко впереди. Мужчина послушно прибавил шаг, с высоты своего роста стараясь рассмотреть в толпе знакомый силуэт. Через несколько минут среди крепдешина и ситца в горошек, он увидел невысокую стройную фигуру жены в безупречно отглаженном костюме.
— Никита, ты как всегда в последних рядах, — женщина с укоризной посмотрела на подошедшего супруга, — вот наша группа, я уже взяла билеты, — и не надо так на меня смотреть, я не хочу слушать экскурсию с иностранцами, нас слишком многое связывает с этим местом.
— Да, душа моя, как скажешь.
Среди одинаково безликой советской толпы эта пара смотрелась «белой вороной». «Иностранцы», — шикала публика вокруг, уверенная, что ее не понимают. «Отстали от своих». Женщины придирчиво рассматривали пожилую даму в элегантном костюме. Все в ней вызывало невольную зависть, и тонкие телесного цвета колготки и замшевые светлые туфельки на небольшом каблучке и бледно-голубой полудевой костюм, пиджак с воротничком стоечкой подчеркивал тонкую талию, юбка-гаде струилась ниже колен. Чуть заметный макияж, французский маникюр, прическа все было немыслимо для советских женщин 60-х годов. Тем более в таком возрасте.
Женщина действительно была немолода, но морщинки не портили ее лица и уж никак не могли скрыть необыкновенной синевы глаз. Назвать ее бабушкой вряд ли повернулся бы язык, для этого она была слишком ухоженной, а между тем женщине исполнилось 63 года. На ее спутника смотрели с не меньшей благоговейной завистью. Его рост, осанка, светлый льняной костюм, несмотря на седину и преклонный возраст вселяли уважение.
— Товарищи, прошу проходим, — менторский голос женщины-экскурсовода заставил посетителей отвлечься от своих мыслей. Группа вошла в здание.
Внутри было не менее многолюдно, чем снаружи, экскурсовод высоко подняла красный флажок, и повела посетителей дворца за собой. В небольшой комнате группа остановилась, необходимо было надеть музейные тапки, чтобы не повредить паркет, от одного вида которых наша пара пришла в ужас, но пришлось подчиниться.
— Господи, Никита, как здесь все изменилось, я не могу поверить, 47 лет прошло, целая жизнь, — женщина слегка пошатнулась, закрыла глаза.
— Успокойся, Елизавета, милая, ты же сама этого так хотела, встреча с юностью это не просто, но неужели тебе было бы легче, если бы мы не решились и не вернулись сюда.
— Да, конечно, Никита, — женщина оперлась на руку спутнику, и вдруг улыбнулась тепло, по-детски, — а знаешь в этих тапках очень мило, как на лыжах.
— Лиза, я никогда не перестану удивляться тебе, только что чуть не плакала, и вот снова наивная улыбка. Родная, идем, ты же любишь быть впереди всех.
* * * *
— Товарищи, прошу за мной. Итак, мы с вами находимся перед Большой парадной белой лестницей Царскосельского дворца, — начала свой рассказ экскурсовод, — простите, Вы уверены, что не отстали от своей группы, — обратилась она к представительной пожилой паре на ломаном английском.
— Нет, нет, мы русские, продолжайте, сударыня, — Елизавета очаровательно улыбнулась на плохо скрытое удивление гида.
— Итак, товарищи, Детское село ведет свою историю со времен Петра I, тогда эта местность носила финское название «Саари мойс», то есть царская мыза, отсюда произошло дореволюционное название Царское Село, которое теперь после победы Великого Октября стало Детским Селом.
— Какая глупость, так не должно быть, Детское Село, Ленинград, Сталинград, Вы переименовали всю страну, зачем и во имя кого? — пожилая женщина не могла сдержать едкой иронии.
— Елизавета, прошу тебя, успокойся, — Никита слегка сжал ладонь супруги.
Экскурсовод окатила ее неприятно-презрительным взглядом, но заставила себя промолчать и продолжила рассказ тем же монотонным голосом. Она рассказывала об этом каждый день на протяжении многих лет и интересная работа гида со временем стала просто работой, обязанностью.
— Итак, я попросила бы больше не комментировать мой рассказ. История Большого Царскосельского дворца начинается также с петровских времен, когда эти земли были подарены супруге Петра I, и здесь был построен первый деревянный дворец. Что же касается непосредственно здания, в котором мы с вами находимся, то его строительство начинается в 1750-х годах по приказу императрицы Елизаветы, дочери Петра по проекту итальянского архитектора Варфоломея Растрелли.
— Бартоломео, — не удержалась от комментария Елизавета.
— Что простите?
— Не Варфоломея, а Бартоломео Растрелли, извините, что вновь прервала Вас.
— Женщина, простите, но это уже переходит всякие границы, может Вы хотите продолжить вместо меня? С удовольствием послушаю, — гид была уверена, что смутит нахалку. Но к ее удивлению неприятная особа очаровательно улыбнулась и нисколько не стушевавшись, обратилась к группе:
— Господа, я действительно могу продолжить рассказ нашего уважаемого гида. Я не сомневаюсь, что она работает здесь давно и знает о дворце и парке многое, но…но я господа, точнее мы, — Елизавета тепло улыбнулась мужу, — так вот мы видели здешнюю жизнь изнутри, этот дворец и особенно парк с детства знаком мне до мелочей, здесь я играла с великими княжнами и наследником, здесь прошла моя юность, здесь я познакомилась со своим мужем — поручиком императорской гвардии.
