Наполеон Бонапарт: между историей и легендой - [36]
15 августа торжественная церемония состоялась в Соборе Инвалидов. Ассоциация имперских городов, созданная в 2011 г. в замке Жозефины Богарне Мальмезон и объединяющая 18 городов, среди которых Ницца, Ля-Рош-сюр-Йон, Рамбуйе, Сен-Клу, Шатору, Биарриц, Аяччо, учредила литературную премию за лучший роман о Наполеоне и Первой империи. Уже состоялся целый ряд научных конференций, в том числе международных. В частности, 8-13 июля в Гренобле проходил 17-й конгресс Международного наполеоновского общества. И это далеко не полный список. Появился целый ряд новых книг известных историков: Ж. Тюлара, Т. Ленца, П. Бранда. Драма Эдмона Ростана «Орленок» со времен ее создания в 1900 г., с Сарой Бернар в роли сына Наполеона, является одной из самых известных пьес французского репертуара, хотя, парадоксально, ставится очень редко. Однако в августе 2019 г. на разных сценах она шла семь раз>526. Весьма популярна новая версия компьютерной игры о Наполеоне «Napoleonic Total War III»>325>>326.
Власти Франции вполне готовы использовать незатихающий интерес к имени Наполеона, ставшего общепризнанным и весьма прибыльным брендом. Об этом свидетельствует развитие наполеоновского туризма; многочисленные наполеоновские сувениры, продающиеся в магазинах Аяччо, в сувенирных лавках Музея Армии и дворца Фонтенбло, обоснованы скорее логикой бизнеса, чем духом празднований. В Монтерё, департаменте Луаре, в 2021 г. планируют открыть историческую деревню, посвященную императору. Работы оценены в 200 млн евро, для парка уже выделено 200 га вдоль линии TGV Париж-Марсель, а работы курируют Шарль Наполеон и Ж.-О. Будон (правда, как полагают Т. Ленц и П. Бранда, вряд ли парк будет открыт к 2021 г.). Кроме того, на Святой Елене с 2017 г. функционирует аэропорт - «самый бесполезный аэропорт в мире», как его окрестили журналисты, - все это французские власти вполне готовы использовать.
При том что Наполеон - это национальный бренд, нельзя сказать, что общество когерентно в своей оценке Наполеона; как политические элиты и историческое сообщество, оно тоже разделено и отношение политизированных французов к Наполеону неоднозначно. Этот раскол имеет как политический ракурс: левые не принимают наполеоновское наследие, так и возрастной: поколение старше сорока относится к Наполеону терпимее, нежели молодежь. В целом, из бесед с французскими коллегами и друзьями у меня сложилось мнение, что у каждого есть свой Наполеон... Вот, например, мнение парижанина Тьерри Коллежья, приехавшего в Аяччо специально на юбилей. Тьерри - большой поклонник императора и организатор туристических маршрутов по Парижу времен Революции и Империи. По словам Тьерри, многочисленные туристы, приехавшие в Аяччо за своей порцией моря и солнца, получили гораздо больше, а «торжества должны напомнить французам и иностранным туристам о заслугах Наполеона: он вывел Францию из десятилетнего революционного хаоса, осуществил реформы с целью модернизации общества и государства, создал институты, эффективно функционирующие по сей день; способствовал развитию меритократии вместо традиционных привилегий Старого порядка, связанных с происхождением». Конечно, продолжает Тьерри, «Наполеон вверг Францию в невероятную и незабываемую авантюру, но без этого не было бы целого поколения писателей-романтиков, таких как Гюго, Бальзак, Стендаль и т. д.». И, подводя итог, Тьерри Коллежья привел высказывание Шарля де Голля: «Невозможно измерить все то, что Наполеон сделал для престижа Франции». Как видим, Тьерри почти дословно повторяет то, о чем писали упоминавшиеся выше историки и политики.
А вот мнение жителя Аяччо, бывшего учителя, а ныне пенсионера Жака Шарлона, активно участвующего в общественной и культурной жизни города. «Наполеон I! Кому не знакомо имя этого крупного политического и военного деятеля! О нем опубликованы сотни тысяч работ, и историки пишут как хорошее, так и плохое о Наполеоне, не прекращая его то восхвалять, то хулить. Его история настолько увлекательна, что не оставляет нас. Что касается меня лично, то «наполеоновская душа» сопровождает меня, можно сказать, с колыбели. И я горжусь тем, что 250-летний юбилей императора был торжественно отпразднован в его родном городе Аяччо. Это был незабываемый праздник для всех!» Отмечу, и Тьерри Коллежья, и Жак Шарлон закончили свои размышления одной и той же фразой: «Vive ГЕтрегеиг!»
Вместо заключения
Феномен Наполеона: что об этом думают историки?
Итак, если современные французские политические элиты стремятся дистанцироваться от имени Наполеона, более того, он их раздражает (хотя, как мы видели, в последние годы ситуация начинает меняться), то французский народ превратил его в одного из своих популярнейших национальных героев (в запросах поисковой сети Google Наполеон Бонапарт занимает второе место после Иисуса Христа).
Как объяснить безрассудочную страсть коммемораций 2015 г.? Почему французы, после многих лет военных наборов и войн, в которых они потеряли своих сыновей, братьев, отцов во всех концах Франции, сожалеют об императоре со времени его первого отречения и отправления на Эльбу? Тьерри Ленц в своем интервью отметил, что он поражен популярностью Наполеона и его дела. Книги о Наполеоне прекрасно раскупаются, места памяти активно посещаются, события, посвященные императорскому периоду, имеют сумасшедший успех, залы конференций и публичных лекций переполнены. В 2015 г. реконструкция битвы при Ватерлоо мобилизовала 5 тыс. людей в униформе, причем все это были добровольцы, и собрала 120 тыс. зрителей
Россия в годы царствования императора Николая I (1825–1855) и Франция в эпоху правления конституционного короля Луи-Филиппа Орлеанского (1830–1848). Это был период резкого ограничения контактов, что было вызвано негативным отношением российского самодержца к режиму, рожденному революцией. Однако, несмотря на жесткое, порой на грани конфронтации, противостояние, между нашими странами происходило и постоянное взаимодействие. Это был первый опыт сложных и противоречивых отношений между российским самодержавием и французским либерализмом. Отношения между странами – это отношения между народами.
Франсуа Пьер Гийом Гизо (1787–1874) является одной из ключевых фигур политической жизни Франции эпохи Реставрации (1814–1830) и Июльской монархии (1830–1848). Он был первооткрывателем в различных областях научного знания, таких как педагогика, конституционное право, история и социология. Как и многие из его современников, Гизо сделал две карьеры одновременно: политическую и научную, но неудача первой затмила блеск второй. После Революции 1848 г. в забвении оказался не только политолог эпохи Реставрации, но и крупный специалист по истории Франции и Великобритании.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Настоящая книга представляет собой интереснейший обзор развития инженерного искусства в истории западной цивилизации от истоков до двадцатого века. Авторы делают акцент на достижения, которые, по их мнению, являются наиболее важными и оказали наибольшее влияние на развитие человеческой цивилизации, приводя великолепные примеры шедевров творческой инженерной мысли. Это висячие сады Вавилона; строительство египетских пирамид и храмов; хитроумные механизмы Архимеда; сложнейшие конструкции трубопроводов и мостов; тоннелей, проложенных в горах и прорытых под водой; каналов; пароходов; локомотивов – словом, все то, что требует обширных технических знаний, опыта и смелости.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.