Напиши обо мне роман - [98]

Словно все происходило впервые — но без страха первого раза.

Но и без постылой привычки — каждое касание, каждый жест были особенными.

Роман был тут, со мной.

Его глаза не туманились от похоти, он не рвался поскорее добраться до желанной цели, чтобы погрузиться в свое удовольствие, как это часто бывало у меня с другими. Он вообще никуда не рвался.

Поцелуи, укусы, касания.

Я скольжу пальцами по шелковому стволу — и мы стонем в унисон. Ловим губы, смакуем вкус, изучаем языками друг друга.

Он сжимает меня невыносимо сильно — крепко, еще крепче, безумно крепко. Впивается пальцами в кожу — и я хочу принадлежать ему. Пусть возьмет. Хотя бы сейчас — заберет меня себе полностью, до дна, абсолютно.

Перекатываюсь и оказываюсь сверху — не люблю так. Не люблю — обычно. С другими — не люблю. Но с ним все иначе. Я хочу смотреть в его невыносимо прекрасное, до слез, лицо, хочу видеть, как плавится июньская зелень глаз в тот момент, когда он берет меня — и отдает себя.

Медленно опускаюсь, судорожно выдыхая, на глаза наворачиваются слезы. Первый миг первого раза — всегда волшебство.

Смотреть на него, прижимать ладони к его груди, чувствуя, как бьется сердце о прутья грудной клетки, едва не выскакивая из нее.

И — дальше.

Дальше все так же пронзительно, как в первую секунду.

Каждое движение такое же острое, как самое первое.

Мне приходится запрокинуть голову — и дышать, дышать, дышать, иначе, кажется, я забьюсь в рыданиях, потому что переполняющие меня чувства надо куда-то выплеснуть, а я не помню, не знаю, не представляю — куда.

Роман переворачивает меня, опрокидывает на спину — и замирает на несколько мгновений. Смотрит в глаза, проводит пальцами по моим губам. Внутри подрагивает горячее, твердое, заполняющее меня наслаждение.

— Прикуси мое плечо, — просит он.

Я сжимаю зубы, немножко боясь, что от пронзительной нежности, кипящей внутри, сожму их слишком сильно — но в ту же секунду страх растворяется, потому что приходит тот самый шквал, буря, безумие, страсть.

Кажется, я кусаюсь, царапаюсь, извиваюсь сначала под ним, потом на нем, потом пытаюсь уползти от догоняющих меня пронзительно горячих толчков, рыдаю, кричу, хриплю.

Не помню, когда меня последний раз так вштыривало.

Просто не помню.

Кажется, так было только от мужа, потому я за него и вышла.

Роман не гениальный любовник, и весь его опыт не включает каких-то особенных чудес, но я так отчаянно влюблена, а он так долго ждал, что между нами искрит алхимическая реакция, превращающая свинец в золото, ртуть в эликсир бессмертия, а банальный секс — в россыпь остро-ярких фейерверков со вкусом вечности.

И я не гениальная любовница — судьба не подарила мне вагинальных оргазмов, чтобы происходящее стало совсем идеальным, но все-таки Роман кое-что умеет своими длинными ловкими пальцами.

— Еще… — шепчу я, когда он заставляет мое тело вытянуться в струнку — Еще!

— Тогда я тоже…

И я опять кричу, рычу, хрипло вою, снова вцепляясь зубами в его предплечье, а он… стонет. Горячий, сильный — распахивает глаза, и я вижу в них удивленную прозрачную зелень.

И — все.

И только пот на остывающих телах и пронзительная нежность, заставляющая переплестись пальцами и вплавиться друг в друга взглядами.

Хочется почему-то сказать «спасибо», но я держусь.

— Ну вот я и трахнул писательницу, — ухмыляется Роман.

— Ну вот я и переспала с миллионером, — скалю зубы в ответ я.

/7

Он гладил меня по плечам, задумчиво касаясь поцелуями влажной кожи то там, то тут.

Я утыкалась носом в него, втягивая пьянящий запах своего мужчины и чуть-чуть виновато зализывала следы укусов.

Огонь плясал за стеклом, согревая воздух, в котором и без того было слишком много жара.

— Еще? — деловито спросил Роман минут через десять, и его руки стали настойчиво-наглыми, заставив меня кричать так громко, что ему пришлось накрыть ладонью мой рот и терпеть, пока я сжимала ее зубами. И пока я, еле дыша, любовалась разноцветными кругами перед глазами, устроил второй заход — резче, быстрее, горячее и эгоистичнее первого.

Еще.

На этот раз я вырвалась из объятий и сбежала в ванную. Но когда от него удавалось убежать? Он поймал меня прямо под душем, опустился на колени — и я выяснила, что полочка для шампуней у него привинчена крайне надежно. Правда сами шампуни в какой-то момент разлетелись по полу, но это уже была ерунда.

Но стоило нам вернуться в комнату, переползти на местечко посуше и завернуться в одеяло, как его рука снова начала задумчивое путешествие от груди вниз, а колено раздвинуло бедра — а потом он и вовсе перекатился на меня, целуя глубоко и с очень прозрачным намеком.

— Господи, ты успокоишься? — фыркнула я. — Ты как будто год не ебался!

— С писательницами, оказывается, слаще, — мурлыкнул Роман, одним долгим движением лишая меня дыхания и желания возражать.

И все равно, даже третий раз не истратил его желание целовать, гладить, обнимать меня. Теребить, шептать глупые нежности на ухо и дуть на влажные волосы на висках, снимая усталость.

Полусонная, еще подрагивающая от последних искр удовольствия, уткнувшись в его плечо, я лениво думала, что вот теперь бы как раз обсудить, кто мы теперь друг другу? И что будет дальше?