Напиши обо мне роман - [53]

История моих увлечений длинна и полна ужасов и, к счастью для гостей, — не вся имеет материальные воплощения. Или к сожалению, потому что спектакли театра, в котором тружусь техником, все равно могу заставить смотреть.

Особенно, если меня напоить. Тогда точно заставлю, невзирая на степень сопротивления.

Ах да, настолки. Еще настолки, в которые я не играю, потому что не сложилось компании — мой последний бывший слишком не умел проигрывать, поэтому попытки притаскивать людей с нами зарубиться в «Зельеварение» заканчивались испорченным настроением дня на три.

Меня саму пугало желание немедленно предъявить это все Роману, распушить хвост, повернуться одним боком, другим, взять за шкирку и заставить оценить меня, такую офигенную. Как будто я устала скрываться и хотела, чтобы кто-нибудь узнал меня не кусочками, которые я иногда быстро-быстро показываю избранным, а всю целиком. И принял, само собой.

Самоубийственное желание.

— Так! Чай! — спохватилась я немного демонстративно и чересчур громко. Но так было надо, чтобы не поддаться порыву. — Чай живет на кухне, пошли!

/4

Роман с явной неохотой уходил из комнаты, я просто спиной ощущала его недовольство, пока шла на кухню, поэтому, первым делом предложила:

— Может, лучше коньяк?

Он поморщился, все так же внимательно сканируя пространство. Больше всего его заинтересовал рисунок, висящий на стене — мой персонаж из онлайн-игры, девочка-монк, которая когда-то стала больше мной, чем я сама. Его нарисовал человек, который никогда меня не видел, но нарисовал так похоже, что все считали, что портрет с натуры. Ошибся он только в цвете глаз. На рисунке они были зеленые.

— Пью только дорогой, — рассеянно отозвался Роман. На диван он почему-то не садился, продолжал загромождать собой пятиметровую кухню, оттесняя меня в область холодильника.

— О, вот и пригодился! — обрадовалась я, доставая с полки «Hennessy XO». — Наконец-то у меня дома человек, который сможет его оценить. Я честно пыталась проникнуться, но коньяк могу пить только с колой. Как-то грешновато, если это что-то получше поддельного армянского.

— Где же ты им разжилась?

— Да подарили… еще в бытность журналистом. Один очень известный и обласканный властями человек. Я тогда была невинной фиалкой и написала невероятно искреннюю статью о нем. Он проникся, говорит, всплакнул даже. Пригласил меня в гости, подарил всякую свою сувенирку и вот, коньяк.

Я принялась хлопать дверцами, разыскивая хоть какую-нибудь подходящую посуду под такую роскошь.

— Где почитать? — заинтересовался Роман.

— Нигде, статья не вышла, разумеется. Я тогда еще не понимала, какой подтекст у его слов: «У вас слишком искренняя и чистая душа для нашего мира!»

— То есть он тебя домогался?

Я застыла на середине жеста и даже упустила из пальцев ручку дверцы. Она с размаху хлопнула так, что мы оба вздрогнули.

— Блин, — сказала я. — А может, и это тоже. Вообще я подумала, что он так вежливо сказал, что я слишком наивная дура, чтобы разбираться в тонкостях отношений между ним, властью и народом…

Потом встряхнулась — дело давнее, намеки я до сих пор плохо понимаю — и пожаловалась:

— Посуды под коньяк нет. Есть рюмки, узкие бокалы для шампанского и треугольные под мартини. Ну еще чашки. Что меньше оскорбит его благородие?

— Давай чашку, не будем снобствовать, — Роман потянулся к шкафчику, где у меня стояли кружки.

Заметил же как-то в процессе моей суеты! Из десятка разнокалиберных выбрал одну-единственную, которую не стоило.

Белую снаружи, коричневую внутри, с вырезанными змеями и квадратными рожами ацтекских богов.

Я купила ее в Мексике. Совершенно спонтанное было решение — у меня уже была любимая, вот эта, с котиками. Дарить было некому. Просто я посмотрела на нее и подумала — был бы у меня мужчина, я бы купила эту чашку ему, она такая строгая и одновременно необычная. Совсем как тот, кто мог бы мне понравиться.[10]

Тогда я еще временами тосковала по кому-нибудь теплому, к кому можно прижаться ночью. Но тоска развеивалась простым подсчетом — сколько раз в браке и сожительстве я жалела о том, что не могу сейчас остаться одна. И сколько раз тосковала по кому-то, когда была одинока. Счет выходил отнюдь не в пользу брака.

— Держи, — сказал Роман, вручая мне чашку и подхватывая коньяк за горло. — Пошли в комнату.

— Но… Кухня удобнее! — возмутилась я ему в спину.

— Нет, мне тут больше нравится, — заявил он, проходя и ставя бутылку прямо на пол.

— Почему?

— Во-первых, — Роман отобрал у меня чашку и поставил вместе со своей к бутылке. — Мне кажется, тебя в этой комнате как будто больше. Она похожа на тебя, и тут ты ведешь себя естественней. А во-вторых… — он небрежно кинул покрывало поверх постели и растянулся на нем, нагло глядя снизу вверх зелеными глазами. — Я устал, хочу поваляться.

Я постояла, глядя на то, как он выуживает мою подушку и запихивает себе под голову. Еще и по покрывалу похлопал, приглашая присоединяться. В моей собственной квартире! Бывают же такие наглые товарищи, а.

Но села. На краешек матраса. Неудобно, конечно, но…

Роман потянулся за своей кружкой, заодно подал мою.

— За знакомство! — провозгласил он и чокнулся ими.