Напиши обо мне роман - [129]

Напиши

Седой, но еще бодрый и подтянутый мужчина лет шестидесяти — обещанный опытный психолог — вел прием в маленьком здании на отшибе, спрятанном между низкими соснами и высокими заснеженными кустами. Я еле нашла этот пятый корпус, куда меня послали из кабинета «хозрасчетные услуги» после оплаты приема.

— Курите? — прямо с порога поинтересовался психолог.

Я не успела собраться и, застигнутая врасплох, сначала машинально кивнула, а потом уже вспомнила, что при поступлении отвечала на вопросы, которые заносили в анкету пациента. «Утверждает, что не курит». «По словам пациента — не пьет». Как будто заранее подозревали меня во лжи. Вот я и соврала.

— Пойдемте, вместе покурим, — седовласый выбрался из-за старомодного массивного стола, покрытого зеленым сукном. И лампа на нем стояла тоже древняя — медная, с полукруглым абажуром, прямо как в Исторической библиотеке во времена моего студенчества.

Я растерянно оглянулась на вход. Как-то палевно прямо у дорожки курить, нет?

Но мужчина махнул мне рукой и отодвинул от окна высокую китайскую ширму — за ней обнаружилась балконная дверь. Мне кинул коричневый плед, а сам вышел наружу, как был. Я пожала плечами, закуталась и вышла следом.

За дверью был даже не балкон, а огромная терраса — вдоль перил стояли кадки с заснеженными пальмами и лимонными деревьями, треножники с горшками, в которых торчали высохшие останки цветов, а пол покрывала черно-белая контрастная плитка, от которой рябило в глазах. От посторонних глаз нас скрывала высокая живая изгородь из чего-то вечнозеленого.

— Давид, — представился психолог и протянул пачку «Парламента», самого легчайшего, все равно что резаную бумагу курить. — Можно без отчества.

Левая половина рта у него кривилась, словно он старался улыбнуться, но не получалось.

— Алиса, — и я достала свою пачку. Тоже «Парламент», но покрепче.

Задумчиво пялясь на снег, крупными хлопьями падавший на кусты, мы молча выкурили по сигарете, а потом он стал рассказывать:

— В советские времена это место было совсем другим. Сюда ложились жены, дочери, любовницы партийной элиты. Подлечить нервы, отдохнуть. Развлечься. Специально, бывало, шили у портних наряды на все три-четыре недели госпитализации. Здесь собирался весь цвет общества, весь бомонд — художники, писатели, архитекторы. Умные и нервные мужчины и скучающие в золотых клетках женщины. Днем принимали лучшие специалисты, проводились самые передовые процедуры — не один десяток диссертаций был написан по результатам. Вечером же… когда сотрудники уходили домой — начинались танцы. И не только танцы. Порой до утра гудели. Такие были времена…

Он задумчиво посмотрел на серое низкое небо, и было что-то мечтательное в его взгляде.

— Вы тут давно работаете? — заинтересовалась я.

— Всю жизнь, как после института пришел, так и остался. С какими людьми пришлось общаться… Нигде больше таких не встретишь.

— А что, доктора тоже… участвовали? — я запнулась, не зная, как назвать то, что он описал.

Лукулловы пиры и оргии?

— Ну так медицинскую этику к нам завезли на несколько десятилетий позже… — туманно ответил Давид, выщелкивая следующую сигарету. — Помню, пришла ко мне одна дамочка, истеричка и дура, но до того красивая, что из-за нее били друг другу морду такие серьезные люди, что я их имена даже сейчас назвать не могу.

— Ого… — я затушила сигарету в высоком вазоне из гипса и поплотнее закуталась в плед. Было прохладно, но прерывать разговор и возвращаться в кабинет не хотелось. Там начнется обычная беседа с психологом — про меня да про меня. Гораздо интереснее послушать чужие истории. — А нормальных пациентов у вас не было?

— Как же, были… — Давид выбросил окурок, но тоже не торопился в тепло. Стоял, покачиваясь с пятки на носок, смотрел куда-то поверх кустов.

— Как они относились к местным оргиям?

— Ну… — он усмехнулся. — Однажды привезли девочку из очень высокопоставленной семьи. Там были свои правила: в школу, из школы — с охраной, гулять только с нянькой. Она надеялась вырваться, когда ей исполнится восемнадцать, но отец сказал — нет. Не для того он цветочек растил, чтобы какой-нибудь прохвост ее обрюхатил. Но природа всегда возьмет свое… Девочка та влюбилась в семейного шофера, молодого парня сразу после армии. Как уж — не знаю, но стали они тайком встречаться. Любовь-морковь, гормоны-бури, отец, разумеется, все узнал и парня выгнал.

— И она попала к вам?

— Не-е-е-ет… — Давид усмехнулся. — Не так все просто. Парнишка тот поклялся, что найдет способ быть с ней рядом, но у него, разумеется, не получалось. С той поры к девочке мужчин младше шестидесяти не подпускали. Парень, однако, был смышленый, клятва опять же… И он умудрился как-то встретиться с младшей сестрой ее отца. В те времена незамужняя дама двадцати пяти лет считалась перестарком, неудачницей, а тут парень готов жениться — конечно, семья благословила их брак. Увы, девочка увидела своего нового дядю только на свадьбе… Он даже словом не успел с ней перемолвиться — она сбежала с торжества и незамедлительно наглоталась таблеток.

— Ох! Ромео и Джульетта! Письмо не дошло, он выпил яд…