Напиши обо мне роман - [116]

Он скрипнул зубами и протянул мне руку.

Я покачала головой:

— Нет, прости… Я не накрашена, не собралась толком, да и вообще… Настроение что-то пропало.

— Из-за денег? — уточнил он холодно, все еще протягивая руку.

— Из-за денег.

— Так… — он снова достал телефон, и мой опять звякнул.

Смотрела я на экран уже с некоторым ужасом.

— Ты охренел вообще?! — голос вышел сиплым.

— Не собираюсь терпеть твои истерики, если проблема решается всего лишь деньгами, — отчеканил он. — Друзья мы или нет?

Тон его был издевательским.

— Какие, нахрен, друзья?! — вежливо и спокойно удивилась я.

— Которые придут на выручку, если что, — он сгреб меня, выдохнул в лицо, сдувая упавшие волосы с глаз, и невозмутимо встретил мой бешеный взгляд. — Я хочу, чтобы ты пошла сегодня со мной. За это и плачу.

— Ты меня покупаешь?!

— Можешь думать, как хочешь, — за видимым спокойствием в нем клокотала злость, это было видно по прищуренным глазам, напряженной челюсти и тому, как упорно он меня стискивал. Причем с каждой секундой все туже, так что уже не хватало воздуха.

Я с силой, оставшейся еще с утра от двиганья мебели, оттолкнула его и сделала несколько шагов назад, чтобы заорать уже с относительно безопасного расстояния:

— Ну тогда что так дешево?!

— Столько, сколько надо, чтобы ты была спокойна.

Чем яростнее становилась я, тем меньше эмоций выражало его лицо. Только в глазах бушевала злость, но если в них не смотреть, то, вроде, и ничего. Стоит такой спокойный и красивый, одетый в дорогой костюм. Общается с истеричкой как подобает настоящему мужчине — в книгах, не в жизни. В жизни мне больше встречались «настоящие мужчины», которые в случае серьезных проблем пробивали кулаком стены, например. Вон там, рядом с его плечом была дыра до ремонта.

— Чтобы я была спокойна? — вызверилась я. — Оплати тогда проблемы моих подруг, раз такой щедрый! Я очень, очень неспокойна из-за них! Иногда спать не могу из-за того, что у Наташи хронические боли, и ей помогают только дорогие лекарства! Что Женя мать-одиночка, работает без выходных и не может позволить себе отпуск, потому что дочь все время болеет! У Аллы ипотека и долги бывшего мужа! Юле нужна операция! У Марины приют для бездомных собак, которых надо все время кормить, лечить, стерилизовать, кремировать! Купи мое спокойствие! Если бы я могла им помочь, оооо, какой спокойной я бы была!

— Я могу.

— Давай!

Я скрестила руки на груди.

— Показывай реквизиты твоих подруг. Ты их знаешь? — он снова достал телефон и посмотрел на меня.

— Окей!

Я достала свой и стала сбрасывать ему номер за номером — карты, телефоны, электронные кошельки, яростно комментируя каждый.

— Что, реально будешь бросаться в них деньгами?! — прошипела я. — Просто потому, что я сказала? Ты с ума сошел?!

— Не будь такой меркантильной, дорогая… — усмехнулся Роман.

Он быстро водил пальцем по экрану, и настроение его, кажется, повышалось с каждым «дзинь» из его телефона.

— В смысле — меркантильной? — взвилась я, испугавшись. — Я не прошу для себя! Я… Верну сейчас все!

Я открыла банковский аккаунт, но Роман отвлекся только чтобы выхватить у меня мой телефон и убрать себе в карман.

— Конечно, меркантильной. Хватит указывать мне, на что я могу тратить, а на что нет. Это мое дело, мои деньги, и ты не имеешь права их контролировать. Захочу — вообще твоей Юле… Или Ире, кто там с приютом? Переведу все свободные финансы. Это не твоего ума дело! — жестко отбрил он, пресекая мои бессильные попытки добраться до его кармана.

— Да ты!.. — я бесилась, скакала вокруг него, пыталась прижимать к стене, но он ловко уворачивался, не переставая отправлять переводы — дзинь, дзинь, дзинь…

И смеяться. Он — смеялся!

— Вроде все… — Роман пробежал глазами по экрану и убрал телефон в карман. — Спасибо за подарок, дорогая.

— Какой… подарок?..

Он шагнул ко мне, сграбастывая в объятия — тугие и сильные, не вырваться. И накрыл мой рот своим, принудительно, насильно — и желанно. Я впивалась в него пальцами, царапалась, вырывалась, но — целовалась, наслаждаясь его вкусом, по которому так чудовищно соскучилась.

— Твой подарок. К моему дню рождения, — сказал он, отрываясь от меня, но продолжая крепко обнимать. — Давно хотелось сделать для тебя что-нибудь хорошее. Не знал, как спросить. А ты сама все рассказала. И тем сделала мне самый лучший подарок… Нет. — Он задумался. — Самый лучший был бы другой. Но этот второй в рейтинге.

Я благоразумно не стала спрашивать, какой первый.

— Трахнуть тебя, что ли, такую красивую и злую… — задумчиво сказал он, снова целуя меня в уголок губ, в висок, в кончик носа, отводя волосы, чтобы тронуть языком мочку уха.

— А ехать… — заикнулась я.

Растерянность смывала с меня бешенство, уносила как холодная осенняя вода — опавшие листья.

— Ну раз ты уже согласна, не буду испытывать судьбу! — радостно заявил Роман. — Пойдем!

— Погоди, ресницы накрашу! Телефон отдай!

— Потом отдам. Когда совсем успокоишься.

Мы спустились во двор, к машине.

В последнее время он все реже приезжал на своем «поршике», будто наступившая мрачная осень, запретив всю зелень в мире, сделала неуместным и его заодно. Для меня это было символом, который не хотелось разгадывать.