Напиши обо мне роман - [112]

Я всегда была моногамной и меня это устраивало. Секс с тем, в кого я была влюблена, никогда не был для меня скучным. Никогда не превращался в рутину.

Наверное, это было прямым следствием того, что я так остро и ярко влюблялась, и моя любовь никогда не переходила в привычку и тихую привязанность, даже через годы пылая, как в самый первый день.

Разве бывает скучным секс в первые месяцы романа?

Вот и для меня не был. Даже если эти месяцы исчислялись десятками.

А он явно был из тех, кто из скуки и пресыщенности пробовал одно за другим все запретные удовольствия, играл во взрослые игры, развлекал себя экзотикой. Я тоже была для него экзотикой.

В такси у нас не было сил соблюсти хоть какие-то приличия. Едва хлопнула дверь, еще не тронулась машина, а мы уже впились друг в друга губами, я оседлала его бедра, он отодвинул в сторону полоску трусов…

— Говорил же, не надо надевать… — простонал Роман мне прямо в ухо. Я согласно угукнула и снова присосалась к его губам, прикусив нижнюю, когда в меня скользнули длинные умелые пальцы. И сомкнулись — давя изнутри и снаружи, заставив дернуться от прошившего резкого удовольствия.

Внутри они двигались, надавливая на переднюю стенку влагалища, заставляя меня выдыхать и выгибаться, извиваться и желать еще. Снаружи — большой палец нежно кружил по клитору, добивая остатки терпения искрящим удовольствием.

Я елозила у Романа на коленях, терлась собой о его каменный член, так и не выпущенный на волю, и остро жалела, что мой корсет не позволяет добраться до груди.

— И это тоже зря надела… — снова посетовал Роман, отзываясь на мои мысли, безуспешно попытавшись пробраться под него к изнывающим затвердевшим соскам.

В темной машине, несущейся по сверкающей огнями ночной Москве было жарко, остро, тревожаще и совершенно бесстыдно, несмотря на водителя, который делал вид, что вообще не видит, что происходит на заднем сиденье.

— Смотри на меня, — сказал Роман мне на ухо, одним своим шепотом вызвав прилив жара. — Смотри мне в глаза.

Я вцепилась в острые плечи, царапая ткань смокинга, ловя темные отблески во взгляде, пока его пальцы кружили и надавливали, потирали и скользили, неотвратимо ведя меня к пропасти по натянутому канату… Который оборвался в одно мгновение — и я полетела в сияющую бездну, не отводя глаз от Романа и умирая от его самодовольной улыбки.

— Смотри на меня. Смотри.

В его квартиру мы ввалились уже практически раздетые, потеряв по пути мои злосчастные трусики. Он натянул меня на себя так, как я когда-то мечтала, одним тугим движением доведя до истерики.

Он трахал меня стоя, подхватив под бедра и вжав в стену, продолжая смотреть прямо в глаза. Потом — развернув спиной и заставив упереться ладонями. Потом опрокинув прямо на пол в холле.

Жестоко вбивался — не так, как обычно, не нежно, не терпеливо, не внимательно. Он был голоден и утолял этот голод как зверь — рыча и не давая отнять завоеванную добычу. Вертел меня, как хотел, имел, как хотел, и я задыхалась под ним, задыхалась, извивалась и орала в голос, потому что это было самое охрененное, что происходило со мной за много-много лет.

Так мне казалось.

В конце он дернулся и впечатал меня в мраморный пол несколькими последними самыми яростными движениями — и я обмякла, ощущая себя так, будто по мне проехался «Камаз».

Уткнулась в него, в его шею, вдыхая насыщенный сексом аромат кожи. Я парфманьячка, но так и не спросила до сих пор название его парфюма. Потому что запахи — лучшая машина времени.

Не хотелось бы потом разыскивать эти духи по всем магазинам и погружаться опять в эти минуты, мазохистски растравляя свою горькую любовь.

Я дождалась, пока слегка угомонится мой бешеный пульс — и его, спрятанный под полурасстегнутой рубашкой. Села, поправляя сползший корсет, одернула смятое платье.

Роман медленно стягивал презерватив, глядя на меня все еще темными глазами с расползшимися по радужке зрачками. Я чувствовала его взгляд кожей, хоть и не смотрела в ответ.

— Пойдем в спальню? — спросил он, и нотка неуверенности, этот вопрос в его голосе позволили мне ухватиться за них, чтобы выбраться из той бездны, куда я так долго летела.

— Нет, — я встала, еще раз тщательно расправив платье. — Я, пожалуй, домой.

Он усмехнулся — криво, одной половиной рта.

— Ага, — сказал Роман. — Ну, я не отпускал такси, оно тебя ждет.

Понимающий какой… гад.

Я не могла остаться.

Слишком остро я почувствовала сегодня, насколько мы разные.

Как не подходит мне его мир.

Что я для него — лишь очередное экзотическое развлечение, чей срок годности рано или поздно истечет, как только экзотика станет будничной и понятной.

А мне — нет. Не приестся.

И если уж я не смогла уберечь свой покой, я хотела уберечь хотя бы свое сердце.

Хватит. Хватит.

Ноябрь

Октябрь переползал в ноябрь, теряя разноцветную шкуру, золотая осень больше не отвлекала меня от работы, на улице было промозгло и сыро, но это никак не помогало вдохновению.

Я все реже соглашалась на предложения встреч от Романа и совсем перестала писать и звонить ему сама. Что-то мешало. Гордость, что ли? В его приглашениях больше не было прежнего энтузиазма и маньяческого упорства, и, если я отказывалась один раз, он больше не настаивал.