Напев Чанакьи - [2]
В вестибюле перед его комнатой стояла группа политических партнеров. У Пандита Гангасагара Мишры не было друзей. В его мире политики были только врагами. Стая газетных гончих водила дружбу с политиками снаружи, надеясь получить внутреннюю информацию о смерти Мишры до его смерти.
Старик, казалось, что-то бормотал, с трудом выговаривая слова. Это была его ежедневная молитва на санскрите. Он сказал: "изначальная Шакти, я кланяюсь тебе; всеобъемлющая Шакти, я кланяюсь тебе; то, через что Бог творит, я кланяюсь тебе; творческая сила Кундалини; мать всего, я кланяюсь тебе.- Он посмотрел на свою протеже, которая теперь принесла присягу в качестве премьер— министра, и сложил ее руки вместе в смиренном жесте признания перед телекамерами... а потом спотыкается и пятится назад. Красное пятно, расплывшееся на ее левом плече—почти как в замедленной съемке-пуля была выпущена из "Стингера".22 Магнум.
Августейший зал Ашоки Раштрапати Бхавана погрузился в столпотворение. Мишра, наблюдая за разворачивающейся сценой по телевизору, продолжал повторять на санскрите ‘ " Ади Шакти, Намо Намах; Сараб Шакти, Намо Намах; Притхум Бхагвати, Намо Намах; Кундалини Мата Шакти; Мата Шакти, Намо Намах.’
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Около 2300 лет назад
Поцелуй был долгим. Казалось, она слегка прикоснулась губами к его губам, вызвав небольшие искры статики, которые пробежали по его спине, когда он страстно желал, чтобы этот страстный ритуал приблизился к своему удовлетворительному завершению. Ее звали Вишака—это означало Небесная Звезда-и она, несомненно, была небесным созданием. Ее полупрозрачное лицо цвета слоновой кости с легким оттенком морской волны, чувственный рот и озорные изумрудные глаза были частично скрыты каскадом шелковистых каштановых волос, когда она склонилась над его лицом, высаживая маленькие кусочки изысканной радости на его глазах, носу и губах.
Паурус лежал на Шелковом покрывале в комнате дворца удовольствий. Из прихожей доносились звуки вины, когда одна из куртизанок играла аккорды из "рага Хиндол" — "рага любви". Вдоль северо-восточной стены комнаты стояла золотая чаша, наполненная чистой розовой водой, а напротив-большая золотая лампа, подсвеченная сандаловым маслом. Паурус пребывал в состоянии нежного блаженства.
Позволив себе подчиниться заботам Вишаки, он удовлетворенно вздохнул. Он попытался вспомнить, какой великий гуру говорил, что путь к нирване-это полное и абсолютное подчинение божественному. Было ли это восхитительное создание чем-то меньшим? Он протянул руки, чтобы притянуть ее лицо к своему, в то время как его губы пытались утолить жажду от ее влажного, пахнущего гвоздикой и кардамоном дыхания. Он был в огне.
Его горло горело огнем! Паурус в панике отпустил ее волосы и схватился за горло, чувствуя, как смесь мышьяка и ртути обжигает его губы, язык и горло. Он попытался закричать, но из его гортани не вырвалось ни звука—она уже была уничтожена ядом Санкхии на ее губах. Амброзийная Вишака продолжала баюкать его голову в тепле своей красивой груди, чувствуя, как живое дыхание беззвучно покидает его. Павлины в королевском саду снаружи продолжали танцевать, совершенно не обращая внимания на мучения короля внутри. Паурус, могущественный император Кайкея и Магадхи, был мертв. Да здравствует король!
Паталипутра, столица Магадхи, Великой брахманической империи, лежавшей в колыбели прекрасной долины Ганга в Восточном Бхарате, в этот час была спокойна. Крокодилы во рву, окружавшем городскую крепость, крепко спали, и стражники закрыли городские ворота на ночь. В городе единственным оживленным местом были Ворота Яма, Южный квартал, где располагались мадиралаи— питейные заведения—и дома гаников— проституток. В северной части столицы, ближе к воротам Брахмы, где располагались дворец и браминская община, на улицах царила мертвая тишина.
Находясь в неприметном доме, Чанакья внимательно слушал Вишаку, когда свет двух масляных ламп по обе стороны его рабочего стола бросал зловещие полосы чередующихся теней и света на его грязное лицо. Он выглядел отвратительно. Его кожа была покрыта оспинами, а черты лица слегка искривлены. Его гладко выбритая голова была жесткой, черной и кожистой, а на лбу красовался трезубец из сандалового дерева. На затылке у него начиналась длинная Шиха—прядь волос, которую поддерживало большинство брахманов в королевстве. Единственной одеждой на его теле была грубая хлопчатобумажная простыня, а единственным аксессуаром—ягьопавита-священная ведическая нить. Он редко улыбался, потому что улыбка обнажала его кривые зубы. Он родился с полным набором зубов-знак правителя, но ясновидящий йог предсказал, что мальчик будет даже более могущественным, чем простой король— он будет самым могущественным создателем королей своего времени. Для многих он был известен как Каутилья-кривоногий; для своих знакомых детства он был Вишнугуптой; но для большинства он был Чанакьей-прославленным сыном великого и ученого Чанака, самого известного учителя во всей Магадхе.
Он не выказал ни малейшего волнения или восторга, когда получил ее подробный отчет об убийстве. Хитрый старый брамин знал, что никогда не стоит позволять другим понять истинные чувства человека. "Трое могут хранить тайну, если двое из них мертвы", - часто говорил он.
