Наперекор - [25]

И наконец, самое тревожное в этом взгляде на геймификацию – стремление дать немедленное вознаграждение детям за их труд в виде простого и непосредственного удовольствия. Весь опыт человечества говорит, что успеха достигает тот, кто готов ждать награды, а кто хочет получить свое сейчас же, ходит в рабах.

В качестве научного подтверждения – эксперимент с зефиринками, впервые проведенный в Стэнфордском университете в еще в 1960-е годы, и с тех пор многократно повторенный. (Так называемый “Маршмеллоу-тест”, о коем мы расскажем в нашей книге дальше – М. К.) Его целью было посмотреть, кто из учеников больше ориентирован на отложенное вознаграждение, а кто – на немедленное. Потом детей из этих групп наблюдали в течение многих лет по мере их взросления и выяснили, что в долгосрочной перспективе, статистически, успешнее те, кто был готов ждать…».

Пронин доказывает: игра нужна скорее на этапе введения в материал. Она может создать психологически безопасное для ребенка пространство, где никто не станет над ним смеяться и ставить плохие оценки, которые вызывают страх перед гневом родителей. Или страх оказаться хуже своих успешных пап и мам. Вот тут игра – как дополнение к нормальной учебе – действительно может помочь. Скажем, ролевая игра, где ребенок действует за вымышленного персонажа. И это именно дополнение к веками проверенной учебе, а не замена ее.

«…Не надо стараться сделать из детей охочих до быстрого вознаграждения лоботрясов, ждущих, что роботы исподволь, без особого напряжения их чему-то обучат. Надо помочь им снять напряжение и дать возможность почувствовать радость серьезных личных открытий в науке. Для этого и нужна игра на уроке, но вряд ли это будет часть того блестящего пластикового мира, который так роскошно описан прогнозистами из “Сколково” и АСИ…» – считает педагог.

Соглашусь с ним. И добавлю: и студентов вузов нельзя превращать в играющих инфантилов! Необходимо вернуться к опыту передовых советских вузов, которые с третьего курса предлагали студентам реально работать над реальными проектами в конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах СССР. То есть там, где они могли учиться у практиков-профессионалов, как ученики и подмастерья – у мастеров старых времен. Где зубры-мастера могли подбирать себе способных юношей и девушек – продолжателей их дела.

Нынешний философ-практик Сергей Чернышев в семидесятые учился в знаменитом физтехе МФТИ, где студенты с третьего курса погружались в реальную работу в настоящих научно-исследовательских центрах. (Физтех вообще тесно связывал образование с практической деятельностью.) И вот еще студентом Сергей Чернышев принимал участие в разработке темы перехвата вражеского аппарата на орбите:

«Первая моя дипломная работа на Физтехе ‹…› была посвящена перехвату спутника на орбите. Задача была, мягко говоря, достаточно прагматической: вот орбита, по которой летим мы на корабле “Красный октябрь” (ныне, соответственно, “Двуглавый орел”). И нам надо перехватить противника или (в мирном варианте) попросту состыковаться.

Советская система сближения в 70-е гг. работала сермяжно: командир “Красного октября” наводил визир на мишень, командовал: “Н-но!” – двигатели выстреливали газовой струей назад, и корабль устремлялся вперед. Но коварные особенности космического пространства приводили к тому, что тут же возникали всякие там силы Кориолиса, неожиданные боковые ускорения – в космосе нет прямой дороги. И потому корабль кренился набок, закручивался и улетал куда-то не туда. Цель уплывала из визира, командир выкрикивал грубые слова в открытый космос… потом вновь наводил визир и вновь командовал: “Трогай!”. Так приходилось делать по многу раз, покуда перехват наконец не осуществлялся.

В чем тут проблема? Сложно было рассчитать траекторию сближения. Система уравнений аналитически не решалась. Если бы мы получили точное решение задачи выбора траектории перехвата, потребовался бы всего один точечный импульс в неожиданную сторону, куда-то вбок или, может быть, назад. Корабль-перехватчик описывает красивую многолепестковую фигуру и в нужный момент оказывается в точке, куда в этот же момент с другой стороны прилетает корабль-мишень. Это называется “метод свободных траекторий”. Чем совершеннее ваше знание, как у мудрецов-даосов, тем меньший импульс нужен… И вы попадаете куда надо с минимальными затратами топлива. Но задача эта, повторяю, аналитически не решалась.

Американцы пошли по пути создания эффективных и компактных орбитальных ЭВМ. Они поставили бортовой компьютер, который производил сближение вполне советским дуболомно-итеративным способом… Просто компьютер янки перестраивался и ускорялся молниеносно, поэтому они успешно сближались, холодно и рационально, без всякого там буддизма-даосизма. У нас не было бортовых компьютеров нужного веса и габаритов…» (С. Чернышев. Корпоративное предпринимательство: от смысла к предмету. – М. 2001. С. 417–418).

Тем не менее решение найти удалось. Технологическая отсталость русских в компьютерах парадоксальным образом породила более изящное решение задачи. Студент-дипломник справился со сложнейшей проблемой, введя вместо обычных декартовых координат (оси «Икс», «Игрек» и «Зет») сферические вращающиеся координаты. И теперь перехват можно было сделать без компьютера – хватало расчетов с помощью обычной логарифмической линейки. Ну а с появлением компактных советских вычислительных машин мы получали над врагом подавляющее превосходство в космической маневренности.