Напасть - [7]

Процессия вошла в благолепный просторный двор чертога с сорока колоннами. Эшик-агасы и придворные, раскрыв настежь двери приемных покоев, положили руки на сердце и склонили головы. Сваты вошли. Увидев рассевшихся по правую руку от шаха перед троном поменьше и поскромнее, эмиров ширазского, исфаганского, таджикского, персидского, они почувствовали себя неуютно, но виду не подали.

Главный визирь показал им место по левую руку от престола. Только сваты уселись, как открылась резная золоченая дверь. Вошел Мохаммед Худабенда, следом - шахбану. Шахская чета была в торжественном одеянии. Главу его величества венчала старинная двенадцатиугольная корона, искрометно сверкавшая под разноцветными бликами, исходившими от витражей. У шаха рябило в глазах. Он ступал, часто моргая. С помощью услужливо кинувшегося к нему визиря он занял место на троне.

Шахбану разоделась с особым шиком. На ее голове блистала диадема. Сквозь нигаб - тонкую вуаль, прикрывавшую лицо - просвечивали черные писаные брови, тонкие нервные губы. Появление шахбану никого не удивило. Решение важных державных дел не обходилось без нее. А сегодняшнее ее участие в таком деликатном деле, как прием сватов, выглядело вполне естественно.

При появлении шахской четы сваты, примостившиеся на подушечках, разложенных поверх тебризского ковра, разом вскочили и, приложив десницы к сердцу, поклонились. И застыли в этой позе. Наконец, шах промолвил:

-Садитесь, любезные господа, садитесь.

Правитель, щуря подслеповатые глаза, всматривался в гостей, стараясь узнать их в лицо. Он, по сути, знал их всех. Но сейчас, их, сидевших на почтительном расстоянии от престола, видел нечетко и затруднялся определить поимённо.

Главный визирь поспешил помочь:

-Предводитель племени туркман господин Амирхан... аксакалы и эмиры гызылбашей такие-то...

Шах прервал:

-Нет нужды перечислять... Я знаю, визирь. - И обратился ко всем присутствующим, не фиксируя внимание на Амирхане: - Извольте, господа. Аллах вам в помощь. С чем пожаловали?

Первый заговорил Гара Багир Туркман, старый дядя эмира, уважаемый не только в "тайфе", но и вне ее, еще во времена шаха Тахмасиба отличившийся как храбрый военачальник.

-Иншаллах, великий шах, по благому делу явились. Преклонив головы, обращаем взоры к престолу твоему. Благословляя память шаха Исмаила, шаха Тахмасиба и целуя прах у ног твоих, мы пришли изъявить свое заветное чаянье...

-И каково же ваше чаянье?

-О, гиблеи-алем, есть в твоей дворцовой сокровищнице редкостная бесценная перлина... Венец целомудрия и красоты... Мы говорим о внучке достославного Исмаила, дочери незабвенного Тахмасиба, вашей сестре...

Шахбану, не выдержав велеречивых излияний старика, перебила с кислой миной:

-Не тяни, любезный. Не отнимай драгоценное время его величества.

Грубая реплика оскорбила чувства присутствующих, но зная крутой нрав шахбану, никто не посмел выказать недовольства. Один лишь Амирхан Туркман, побелев лицом, непроизвольно потянулся рукой к рукоятке кинжала на поясе. Но эту мгновенную вспышку гнева охладил ровный тон дяди-старика, пропустившего оскорбленный окрик мимо ушей:

-Ваше величество, мы явились просить руки Фатимы Солтан именем сына уважаемого Амирхана - племянника моего.

-Как... для этого недоросля? - снова взъерепенилась шахбану.

Шах почувствовал, что разговор грозит перейти в перепалку и свару. Поднял руку. Все замерли в ожидании. Худабенда сказал мягким умиротворяющим тоном:

-Мы рады видеть вас... Пришли - честь вам и место. И чаянье ваше благое. Ваше сватовство делает честь... и самой шахзаде-ханум. Но дело в том...

-В чем же?

Никто не понял, кто подал эту реплику. Первые слова шаха пробудили в сердцах сватов робкую надежду... Правитель договорил:

-... что это лестное родство, к сожалению, не может состояться... Ибо я только вчера дал слово другому уважаемому роду, испросившему руки Фатимы...

-Уж не племяннику ли шахбану?..

Снова не разобрать было, кто задал этот вопрос. Вышел полный конфуз. Отказ накалил атмосферу настолько, что не без ехидства брошенная реплика затерялась в общем гомоне.

Все знали о неприязни шахбану Мехти-Улии к туркманам. Потому сваты больше адресовались к шаху, стараясь не вступать в разговор с женщиной и как бы игнорируя ее. Но не тут-то было.

-Племяннику или нет - не суть важно... Во всяком случае, племя Амирхана Туркмана не породнится с шахиншахом... со всеми предполагаемыми последствиями...

Уже было не до соблюдения дипломатических приличий.

Сваты, уязвленные и негодующие, поднялись с мест.

-Мы уходим, властелин!

-Ваша воля... - только и смог выдавить из себя шах, не замечая, как руки посрамленных просителей сжимают рукоятки кинжалов. Он сидел, растерянно хлопая глазами. Шахбану же видела все. Бросила язвительно вдогонку:

-Держитесь покрепче за кинжалы. Могут пригодится...

Так провалилось сватовство. Врагов Мохаммеда, вернее, его благоверной, и без того многочисленных, прибавилось еще на одного. К тому же грозного и сильного... Может, самого заклятого.

Старый дядя эмира был обескуражен случившимся. Родичи услышали горестный вздох, слетевший с его уст: "Подкаблучник..."