— Хоть бы рожу ополоснул, — пробурчал Калинин. — От тебя не отстираешься!
— Че, че…
— А вот то! — неожиданно вспылил Калинин. — Спрашивать надо, когда берешь чужое! Ишь, одному ему надо! Одному ему хуже всех! Среди людей живешь, а не среди скотов…
— Это ты, что ли человек, козел старый?
Леха заглянул под заслонку.
— Потом долаетесь! Пусть он с котлом. Я в этом не секу.
Калинин округлил глаза. Едва не ляпнул: сам же нахимичил! Но Харисов рявкнул:
— Ну, че вылупился, гусь! Соляра не идет!
Калинин опешил. Зек подозрительно смотрел в след парню.
— Ладно, старый, делай ты!
От камбалы Леху мутило. Он портняжными ножницами срезал плавники, хвосты и плоские головы рыб. Зек курил, уже не экономя: мял королевские чинарики в банке. Он поставил стул между механиками, сел на него и позевывал.
За окном поползли, принаряженные белыми куполами сугробов, кривобокие строения полустанка. Поезд потоптался на месте и заспешил дальше. Беглый, было, опасливо глянул наружу, и снова развалился на стуле, все муздыкая пистолет.
«Без остановок прет, а на полустанках тащится» — подумал Леха. Сердце сжало предчувствие. Парень шагнул к аппаратной и в машинное отделение.
— Ты куда? — встрепенулся зек.
— Из ведра выкину. Рыба воняет. Если открою тут, вагон выстудим!
Не дожидаясь разрешения, Леха шмыгнул в дизельную. Он распахнул двери — его сразу обдало ледяным сквозняком — и вывалил на тугие струи ветра из ведра. Половину мусора вдуло обратно. Парень выглянул и повертел головой. От ближней платформы махнули красным флажком. Леха в ответ вскинул пустое ведро. Тут же за шиворот его приложили затылком о железную стену бака. Леха сквозанул кулаком наугад, и, ловко подсеченный, шлепнулся навзничь. Зек прорычал в лицо парня непонятное ругательство, и коротко взмахнул заточкой. «Все!» — успел подумать Леха, словно о постороннем. Но Калинин двумя руками перехватил запястье зека. Грохнул выстрел, гулкий среди металла дизель–генераторов и труб. Калинин присел, белый от страха. От его щеки по подбородку заструилась кровь. Пуля чиркнула кожу.
Беглый с перепуга что–то орал, захлопнул дверь, пинками и рукояткой пистолета погнал обоих в вагон. Тут было нестерпимо холодно.
— Чини, сука! — Зек толкнул Калинину к котлу. — Смотрите козлы, это край! — Он погнал механиков в салон. Состав переполз очередной полустанок.
Харисов не сообразил, откуда в салоне возник военный в зимней шапке и в кедах. Через миг зек захрипел на полу. Рефы навалились. Беглый завыл от бессилия. Офицер дернул стоп–кран. На кухне о пол зазвенела посуда, в купе загремели инструменты.
Солдаты подхватили беглого. Рассказали: механикам сигналили от полустанка, где старший «размигался». Чтобы открыли дверь. Офицер уже в дубленке отаптывал валенки.
— Дурак! — сказал он. — Из местных. По–пъяне в племянника топором попал. А теперь ранил дежурного. Дед, у тебя водка есть? Ребятам согреться! В дровах намерзлись.
— Какой я тебе дед…
— Будет тебе водка, — перебил Леха.
Вечеров в натопленном вагоне напарники пили мировую. Калинин в несчетный раз живописал, как перед свалкой в дизельной догадался и открыл запасным треугольником двери на кухне. Потом боялся выдать взглядом «солдатика» у стены.
Леха вежливо слушал и думал: мужик нормальный, но нудный, как флюс.
А по просеке железного полотна между черным лесом покачивались рыжие квадраты света секции. И не было конца ни ночи, ни дороге.
