Я неуверенно кивнула. Свою речь Марта наверняка заготовила заранее, иначе не смогла бы найти столько объяснений обычаям своей родины: человек ведь не пытается искать причины тому, почему его соотечественники ведут себя как его соотечественники, а не как иностранцы, и не может вот так вот сходу это объяснить.
— Отлично! — просияла хозяйка Лекен. — Тогда иди к себе и собирайся. Я уже послала записку тебе домой, и к обеду они пришлют за тобой экипаж.
— О, Марта, вы так добры…
— Ничуть! — решительно отвергла благодарности почтенная дама. — Мне всё это ничуть не трудно, к тому же…
— Да, Марта? — предупредительно спросила я.
— Обожаю встревать в дела, которые меня не касаются, — обезоруживающе улыбнулась хозяйка Тадье. — Давно у меня не было столько хлопот, как сейчас. Знаешь, девочка, только так и стоит жить, уж поверь старухе.
Едва мы отъехали от рва, опоясывающего Туманный остров, как напарник остановил карету и помог мне перебраться на козлы. Нам слишком многое надо было обсудить, и тратить дорогу на разглядывание пейзажа не было никакого смысла. Тем более, что сквозь туман всё равно ничего нельзя разглядеть.
— Ты не права, — возразил вампир, обнимая меня за талию. — Во-первых, мы могли бы разговаривать мысленно, если бы в том возникла нужда, а во-вторых — я могу показать тебе в тумане любые пейзажи, какие только захочешь.
— Тогда зачем же? — зябко поёжилась я, прижатая к противоестественно холодному телу напарника.
— Вот зачем, — усмехнулся вампир, целуя меня в шею. Остановить его я не успела, да и не очень старалась. Туман вокруг нас окрасился алым, закружилась голова, во всём теле появилось уже знакомое ощущение лёгкости и блаженства.
«Хорошая моя, — раздался в голове непривычно нежный голос напарника. — Хорошая… И только моя. Наконец-то…»
— Ну, прости, Ами, я не удержался, — расстроенно извинялся напарник некоторое время спустя. Каким-то чудом ему удалось успокоить лошадей, едва не взбесившихся, пока вампир пил мою кровь («я же не знал, что это на них так действует!»), и даже, свернув с нужной дороги, отыскать придорожную таверну, хозяин которой за отдельную плату согласился напоить нежданных посетителей горячим шоколадом. — Я виноват, я дурак, я не должен был злоупотреблять твоей кровью, и, конечно, мне не следовало делать этого на дороге, и ты права, нам надо поговорить, а не отвлекаться… Ами! Ну, не смотри на меня так!
Отвечать на взволнованный монолог напарника не имело смысла, как не имело смысла ни упрекать его ни обижаться. Я молча сидела перед ним в грязной таверне, слабая и бледная после очередного «злоупотребления». Обычно Беренгарий довольствовался самой возможностью ощутить на губах вкус моей крови, но теперь, по собственному признанию, «не удержался». Молча сидела, сжимая чашку с шоколадом, слишком тяжёлую для моих ослабевших рук, и даже, кажется, ни о чём не думала. И уж точно никак не смотрела на напарника — хотя бы потому, что мой взгляд упирался в стол и не поднимался на собеседника.
Сам вампир, удивительно огорчённый собственной небрежностью — а, может быть, её последствиями, судить трудно, — сидел передо мной, пользуясь тем, что в таверне, при её открытых окнах, было полно того же самого тумана, что и на улице. Хозяину заведения, как и немногим посетителям, были отведены глаза — на случай, если они заметят, что в нашей паре расплачивался не мужчина.
— И не только глаза, — машинально поправил напарник, прервав свои извинения. — Ещё и уши, чтобы не подслушивали.
Я невольно рассмеялась и поперхнулась шоколадом. Напарник поспешно хлопнул меня по спине, заставив поперхнуться во второй раз и, повернув к себе лицо за подбородок, заглянул в глаза.
— Мир?
— Мы не ссорились, — напомнила я. Вампир невесело улыбнулся.
— Да, дорогая, но лучше бы мы поругались, я бы не чувствовал себя такой свиньёй, как сейчас.
— Ты не свинья, — запротестовала я. — Ты просто…
— Вампир, — закончил вместо меня напарник. — Но чувствую себя настоящей свиньёй, а не приличным не-мёртвым. Мальчишкой, не разменявшим и первый десяток после превращения! До сих пор не понимаю, как я мог так забыться!
— Мы оба устали, — мягко ответила я, тронутая его расстроенным видом. Прежде Беренгарий никогда не задумывался, как отразится на мне его способ насыщаться — разве что боялся разоблачения. — И потом, ты ведь…
— Схожу по тебе с ума, — грубовато закончил вместо меня напарник. — Но, девочка моя дорогая, твоя кровь — это далеко не главное твоё достоинство. И люблю я тебя не за то, что ты такая вкусная.
Это признание поразило меня до глубины души, а Беренгария, казалось, смутило. Он густо покраснел, чего, я была уверена, вампиры не могут в силу самой своей природы, а после порывисто прижал меня к себе с такой силой, что я не задохнулась.
— Всегда удивлялся, как тебе удаётся так точно меня понимать, — пробормотал он. — Ты ведь не можешь прочесть мои мысли.
И, прежде, чем я успела найти слова для ответа или хотя бы обнять своего расчувствовавшийся напарника, он отпустил меня, придержал, мешая мне упасть от неожиданности и, отвернувшись, бросил через плечо:
— А теперь пойдём, до дома ещё далеко ехать.
