Напарница - [212]

— Не увиливай от ответа! — потребовала я.

— Дорогая моя девочка, — задушевным тоном, от которого кровь стыла в жилах, ответил вампир. — Позволь напомнить, что я отнюдь не обязан давать тебе отчёт в своих действиях и планах и, коль скоро я несколько раз почтил тебя доверием…

— О! — вырвалось у меня. Напарник, право же, взялся довести меня до белого каления и, признаюсь, преуспел в своём начинании. Он мог бы вывести из терпения даже святого.

— Глупышка, — нежно произнёс вампир. — Хорошо, я намекну. В эту пору в столице Остриха частенько бывает погода, которую называют в нашу честь и, знаешь почему?

— Туман? — предположила я. Напарник кивнул и привлёк меня к себе.

— И-мен-но! Совершенно верно, моя хорошая девочка. Вампирские деньки, как их называют, когда туман укутывает столицу так, что любой не-мёртвый может разгуливать по улицам, совершенно незамеченный.

— И ты придумал для меня новое задание, — обречённо проговорила я, улавливая доказательство своей догадке в азартном блеске глаз своего напарника.

— Нельзя быть такой умненькой девочкой, — проворчал вампир, и я поняла, что угадала.

— Мне совершенно не нравится твоя затея, — возражала я несколько дней спустя. Мы действительно выехали с госпожой Тадье из столицы и поселились в бесконечно милой гостинице на Туманном острове — месте, богатом туманами настолько, что там воздух можно было зачерпывать руками. Кроме нас, там жило ещё несколько молоденьких девушек из хороших семей, которые сразу же признали «старую Марту» своей духовной наставницей, и которым она принялась уделять всё своё время необременённой делами женщины. Я, таким образом, получила некоторую передышку в неусыпном внимании почтенной дамы и, пока она устраивала дневные занятия своих подопечных, могла свободно гулять по острову, не боясь, что моё уединение будет нарушено новоявленными подругами, «наставницей» или прислугой. Кто платил по счетам, оставалось загадкой, но, ко всяком случае, с меня денег не требовали ни тогда, ни после.

— Тебе всё всегда не нравится, — огрызнулся мой напарник. Днём он всегда был не в духе, и особенно он сделался не в духе, когда я отказалась восхищаться его блестящим планом. Но, сказать по чести, мне его план казался довольно-таки тусклым. — И не дерзи, будь добра!

Мне, как и во всех других спорах, оставалось только пожать плечами, за что я тут же была шлёпнута по обнажённой коже — разговор происходил во время переодевания, причём вампир настоял на том, что переодевать меня будет сам, «для большей точности и соответствия образу». Он затянул на мне дешёвый корсет, какой носят служанки в «хороших», но обедневших домах, и оправил ужаснейшую юбку, едва достававшую мне до колен. От колен — уступка приличиям! — шли оборки из старого (но не старинного!) кружева, не скрывающие обнажённых ног. Для «полноты соответствия» мне было не позволено даже надеть чулки, и голые икры диковато смотрелись над деревянными башмаками, в которые мне пришлось обуться.

— Не куксись! — потребовал Беренгарий. — Ты выглядишь точь-в-точь как бедная служанка, которой дали расчёт. Уже не имеешь права скрывать свои ноги, но ещё не привыкла обнажать их полностью.

И он любовно поправил кружево.

— Хорошо тебе говорить… — проворчала я. Наш разговор проходил на берегу, у самого рва, который, естественно, не был никаким препятствием для вампиров. Напарник, злорадно посмеиваясь, рассказывал, что на самом деле гостиница принадлежит пожилой не-мёртвой, которая прячет свой гроб в подвале, и давно уже ни с кем не разговаривает. — Это же не тебе придётся…

— Мне много чего приходилось в жизни, Ами, — оборвал меня напарник, и принялся растрёпывать мои волосы. — И много такого, о чём ты и помыслить не можешь — и слава богу, моя дорогая, — но всё-таки придержи свой язычок, пока я тебя не укусил.

— Не посмеешь, — пробурчала я. Положительно, не только Беренгарий сегодня находился в дурном настроении.

— Укушу, когда вернёшься, — пригрозил напарник. Достав как будто из воздуха гребешок, он начал расчёсывать мои волосы, и на этом все споры прекратились, потому что совершенно невозможно возражать, когда вампир спешно сперва распутывает им же всклоченную шевелюру, а потом заплетает две косички — общепринятую причёску служанок в Острихе. И всё это с обычной для не-мёртвых скоростью и точностью, что, конечно же, даёт прекрасный результат, но весьма незавидные ощущения.

— Хоть целиком съешь, — устало вздохнула я, и напарник, прекрасно улавливающий перемены в моём настроении, оставил причёску в покое — чтобы развернуть меня к себе лицом и заглянуть в глаза.

— Милая ты моя, — проникновенно начал он. Я отвела взгляд.

— Не начинай. Я всё знаю.

— Глупышка! — Вампир поцеловал меня в лоб, а после развернул и снова занялся причёской. — Не переживай, пожалуйста. Всё будет хорошо, и пройдёт так, как надо. Ну, возьми себя в руки!

— Как скажешь, — уныло ответила я. — Но мне всё равно твоя затея не нравится!

— А тебя никто и не спрашивает, — огрызнулся вампир, недовольный таким откликом на его попытку утешить.

Он подвязал косички, так, чтобы они не болтались и «не мешали во время работы», накинул мне на плечи кружевную накидку — такую же старую, как и оборки на платье, и прижал к себе.