Намывание островов - [43]

5.

С самого утра, когда беды ничто не предвещало и наш герой просто пил кофе с коньяком на балконе, к нему в дверь постучали для того, что бы дать ему листок бумаги со словами: «Здравствуйте, мы пришли из комендатуры и хотим сообщить вам приятнейшую новость о том, что вам выпала честь сражаться и умереть во благо Родины на войне.». Война и правда уже шла несколько месяцев, притом шла она сразу с тремя государствами, но, несмотря на это, выигрывал в ней Склодовский. D даже и не знал, с чего это его, такого хилого, глупого и болезненного человечка, призывают на войну, если нет острой необходимости. Поездка на поезде заняла три дня, доехали до пункта назначения они лишь поздней ночью. Их разбудили, велели сложить вещи и отправится на грузовые автомобили, на которых они ехали по грунтовой дороге еще полночи до фронта. Местность была в высшей степени негостеприимна к захватчикам: кругом был один лишь хвойный лес, да болота, по которым шастали демоны, бесы, лешие, водяные и прочая нечисть, пугая новобранцев одним своим видом. Фронт проходил в паре километров от одного маленького городка Варбург, который армия их страны уже две недели пыталась захватить. D и его друзей на следующий же день, что был после приезда, отправили брать город, а D, как командира отряда молодежной партийной организации, поставили в самый перед. Наши герои пошли в атаку, но едва они дошли до первых же укреплений врага, как D, увидев вражеского солдата с гранатой в руке, так испугался, что рванул с поля боя, вызвав еще и панику тех, кто стоял за ним. Огромная толпа людей, повинуясь дурному примеру лидера, побежала назад. Враги, не понимая причин такого дела, но зная, какие это им сулит выгоды, рванули за новобранцами. Те, испугавшись еще больше, стали разбегаться в рассыпную, наступая на мины, путаясь в колючей проволоке, падая в свои же окопы или просто в грязь, наступая на своих же товарищей и ломая друг-другу все, что можно сломать. Те, кто сидел в окопах, видя все это, подумали, что враг тешился на применение некоего супер страшного оружия, вроде горчичного газа, напалма или танков, что и заставило их покинуть окопы и бросится наутек, следуя примеру товарищей. В общей неразберихе находились и смельчаки, которые, думая что враг уже совсем близко, что он уже буквально в паре десятков метров, уже сидит в их окопах, что его просто не видно за отступающими солдатами своей армии, начинали швырять гранаты и стрелять из пулеметов и автоматов по своим же друзьям. Эти самые «смельчаки» только усилили панику, которая охватила уже и командование, которое всерьез решило, что враг использует «психотронное оружие». Враги же только радовались панике, ибо она дала им возможность отвоевать все свои утраченные позиции, которые враг занимал целых две недели, а потерял менее, чем за двадцать минут. D умудрился спастись, скрывшись в ближайшем лесу, где он блуждал несколько часов, пока его не поймал свой же патруль. поскольку в штабе уже было ясно, кто главный паникер, то патрульные хотели было повесить D, но тут пришел какой-то офицер и сказал, что надо бы его публично расстрелять, а вешать, да еще и на так, чтоб никто не видел, это нехорошо, с чем все согласились. Его отвели в крепость и хотели уже расстреливать, даже поставили его к стене, но тут на плац вбежал комендант, который завопил: «Стойте! Нам позвонили из главного штаба армии, где изъявили желание судить его самостоятельно. Пока что мы можем только выпороть его как следует.». Услышав последнее предложение, все сразу стали пороть D всем, что попадалось под руки: кнутами, ремнями, металлическими прутами и розгами. От боли D потерял сознание, а очнулся уже в холодной и сырой подвальной камере, где только под самым потолком была решетка, откуда лился дневной свет, прикованный цепями к стене. Тут он услышал разговор наверху, притом все голоса были ему очень знакомы: говорил тот самый генерал, что был в кепи на параде, комендант и Тарас Шувалов. О чем шел разговор точно он не смог определить, но некоторые фрагменты его он различил. Шувалов говорил: «Генерал, что за дела?! Когда вы уже войдете в Варбург? Я устал ждать конца войны, мне нужно скорее открыть иностранные рынки для своей колбасы!». На все это комендант отвечал: «Тысячи людей и животных и так гибнут ради вашей колбасы!». Шувалов возражал: «Это солдаты и офицеры, их удел – гибнуть ради моей колбасы! Что же касается коров и свиней, так не серчайте, ибо в моей колбасе всего три процента мяса.». Генерал в кепи говорил так: «Не ссорьтесь, господа. Мы, военные, всегда друзья богатым, так что общий язык найдем. Возможно есть для вашей колбасы и мирные способы...». Но тут он был прерван Шуваловым, заявившим: «Нет, нет и нет! Никто и здесь не жрет мою колбасу из вторсырья, посему, если мы хотим выйти на международный рынок, надо заставить их государство покупать нашу колбасу для своих нужд. Ну, к примеру, пусть они ее в свои школы поставляют... Вообщем, я не знаю, но мы что-нибудь придумаем.». Что ответили комендант и генерал D уже не слышал. На следующее утро к нему пришли двое солдат сказали: «Генерал вынес свой вердикт – расстрел! Так что, D, на выход!». D вывели на плац, где уже были построены довольные солдаты и офицеры, в том числе и те, кого привезли вчера или сегодня, и кто не успел еще увидеть фронта, и где уже восседал на импровизированной трибуне Шувалов и генерал в кепи, комендант же начал зачитывать приговор, как вдруг D завопил во весь голос: «Идиоты, как вы не понимаете!? Буржуи гонят вас на смерть ради своих прибылей! Для них колбаса дороже всех вас!». Сначала по рядам разнесся заливистый смех, вперемежку с замечаниями, вроде таких: «Иж ты, спятил то ли, паникер со страха и стыда, или притворяется?», а потом разнеслось лютое негодование и только комендант смог не допустить новую панику своим громким: «Отставить!». После этого в D были выпущены сразу десять пуль, одна из которых угодила в голову. D похоронили в канаве, а на следующий день наступление продолжилось, унося за собой новых и новых людей, гибнущих ради колбасы.