Наместник ночи - [5]

– Добро пожаловать.

Даже ее голос, ленивый и скучный, навевал холод.

Мать что-то крикнула, но Франц не повернулся – его ступни примерзли к земле, и он не мог даже пошевелиться. Это не ошибка. Это теперь их дом. В приоткрытой двери замаячил неясный силуэт, и Франц понял, что сейчас увидит тетушку Мюриель…

Мальчик сжался, будто перед ударом. Секунда – и станет окончательно ясно: произошло нечто ужасное или еще есть шанс…

Сколько Франц видел всяких тетушек! Сколько наблюдал за тем, как счастливые племянники утопают в объятиях улыбающихся толстушек, получают в подарок книгу с картинками! Эти тетушки трепали ребят за щеки, а затем – незаметно от матерей – совали в ладонь «дорогому племянничку» хрустящую купюру. Франциск хотел бы иметь такую тетушку, пусть даже небогатую. Втайне же – настолько глубоко в сердце, что боялся признаваться даже Филиппу – он ожидал от ближайшей родственницы не денег, а… хоть немного тепла.

Потому что знал: тепла от матери он не дождется никогда. Ни объятий, ни доброго слова.

И теперь Франц стоял, боясь даже вздохнуть, и глядел на темный проход, молясь про себя, чтобы приближающаяся тетушка оказалась такой, как у тех счастливцев. Франциск был готов принять ее любую – не так уж много у него было родственников, чтобы выбирать. Францу очень хотелось, чтобы тетя Мюриель, которую он почему-то (интересно все же, а почему?) никогда не видел, ворвалась в его жизнь подобно феекрестной. Такая тетушка сможет делать для него что-то хорошее. Вывезет на конную прогулку или – да бог с ней, с прогулкой! – хотя бы поцелует на ночь, а не запрет дверь спальни на ключ, как мать!

Но вот на порог ступила туфля, попав в полосу закатного света, взгляд Франциска скользнул по колодке, в которую была втиснута пухлая нога, вскарабкался по замшелым складкам рюшчатого подола, изучил расплывшиеся бока, распиравшие платье, попытался отыскать над воротом шею, но не обнаружил ни единого намека на оную. Прямо из покатых плеч вырастало рыхлое красное лицо – и, едва бросив на него взгляд, Франц понял: если ему вдруг придется целовать тетушку Мюриель, он сделает это только под дулом ружья. Он смотрел ей прямо в глаза и вдруг сообразил, что делать это так нарочито и дерзко не стоило, но было уже поздно.

Маленькие глазки тетушки, спрятанные в дряблых щеках, неожиданно блеснули и впились во Франца в ответ. Осмотрев мальчишку с головы до ног и задержав взгляд на его коленках («Черт, надо было получше стряхнуть пыль»), тетушка сощурилась и по-змеиному раздула ноздри.

– Делайла! – каркнула Мюриель.

По левую сторону от близнецов проплыло белое пятно – Делайла Фармер. Трудно было поверить, что эти две женщины приходились друг другу родственницами! Сухопарый богомол и жирная гусеница.

Делайла выплыла навстречу хозяйке дома – с неестественно прямой спиной, чинная, как и всегда. Франц успел заметить, что ее губы сжаты чуть сильней обычного. Тяжело спустившись со ступеней, тетушка Мюриель вразвалку подошла к гостье, и миссис Фармер была вынуждена наклониться, чтобы клюнуть дряблую щеку родственницы, изобразив подобие радости.

Франц и Филипп стояли словно вкопанные, старший и вовсе застыл ни жив ни мертв, отчетливо понимая, что от юрких глазок тетушки Мюриель не укрылся его ужас, – и это ей явно не понравилось.

Хозяйка дома принялась осматривать племянников еще более пристально, будто открывшиеся вблизи детали могли сказать ей куда больше, нежели пыль на коленках. Взгляд тетушки вдруг застыл на уровне третьей пуговицы рубашки Франца, и, чуть склонив голову, мальчик понял, что же ее так заинтересовало.

Ключ.

Франц поскорее спрятал его за ворот. Но было уже поздно, и мальчик подумал, что теперь в голове тетушки наверняка поселилась та же мысль, что и в материнской: «Он странный».

– Так-так-так, – сказала Мюриель.

Это могло означать очень многое, но Франц отдал бы правую руку на отсечение, что явно не желание взять его на конную прогулку.

Мюриель скривила губы и звучно шмыгнула носом.

– Смог.

– Извини, что? – переспросила Делайла.

– Я говорю: смог! – гаркнула тетушка, поворачиваясь к миссис Фармер и глядя на нее так, будто ее до глубины души возмутило это непонимание. – Большой Смог не прекращает дымить, я верно понимаю? Посмотри на него…

Тетушка кивнула на Франца и покривилась. Мальчик сжал кулаки, ощущая, как на ладонях выступает пот. Властный тон смутил его, а то, как Мюриель глядела на племянника – будто оценивала на рынке корову, выискивая проплешины на шкуре, – заставило поежиться. Бойкий и в то же время мечтательный, Франц всегда производил много шума, но, встречаясь с такими напористыми и холодными людьми, которые вдобавок обладали некой властью, впадал в ступор. А тетушка была именно такого сорта. Ей удавалось смотреть свысока даже на Делайлу, несмотря на то что Мюриель была ниже ее на целую голову.

– Сколько тебе лет, мальчишка?

«У меня вообще-то имя есть!» – подумал Франц, но вслух не смог выдавить ни слова.

– Тринадцать, – ответила мать.

– Я спрашивала тебя. – Тетка даже не повернулась к Делайле.

Франц почувствовал, как по позвоночнику заструился предательский холодок. Тон тетушки явно подразумевал: переступая порог моего дома, вы принимаете мои условия. Я не приглашала вас переехать, а