Нам тоже нужны чудовища - [3]

– Вот это большой вопрос, – внезапно прозвучал новый голос из мельтешащего хоровода. И обладатель его был мгновенно выхвачен виртуальным пинцетом «за ушко да на солнышко» и помещен в центр. В отличие от предшественников у него не было тускло-внимательных глаз собаки, в которых прочитывается вечная мысль о палке. На человеке был бирюзового цвета лабораторный комбинезон, и взгляд его говорил: «какого хрена ты оторвал меня от интересного опыта».

– Что еще? – с деланным равнодушием отозвался хозяин Хрустального кабинета, слегка напрягшись.

– Попробую пояснить на доступном уровне, – с едва заметным сарказмом ответил новый участник дискуссии, поблескивая с экрана голым, словно бильярдный шар, черепом. – Вы пробуете составить одну картинку, сочетая фрагменты двух пазлов различного формата. И что получится? Какое-то время эти фрагменты будут держаться вместе, да… но потом – рассыплются. И мелкие обломки вашей ублюдочной картинки загрязнят местность еще похуже, чем радиация и бактерии.

На краткое мгновение в кабинете повисла тишина и, казалось, в мире все замерло. И только виртуальный жонглер в глубине сияющего небесной голубизной экрана все продолжал непринужденно-размеренную манипуляцию с головами.

Красноречивая мысль просияла на лице Хайзера: «ох, если бы у меня только было, кем тебя заменить…». Но, научившись еще в начале карьеры не давать волю эмоциям там, где это не сулит выгоды, он отвечал вполне мирно:

– А если без аналогий?

– Пожалуйста, – осклабился собеседник. – Вы перемешиваете два генома. Один – высокоорганизованного существа. Другой – какого-то глубоководного моллюска или кто он есть у вас там. Подобными художествами занимались еще в начале века. И практика показала, что генетические конструкции такого рода не обладают устойчивостью. Никто не может безнаказанно перескакивать через целый пролет лестницы эволюционных ступеней. Такие синтетические геномы разваливаются, давая опасный материал для мутаций вирусам и бактериям. Похоже, после того, как вы дезактивируете ваших суперсолдат, над завоеванными землями можно будет повесить транспарант: добро пожаловать в мир болезней!

И Хайзера затрясло. И пулями полетели в гулкой пульсирующей пустоте сознания его мысли по адресу собеседника: «Научный фанат, кретин… Маньяк пробирочных истин! Белая мышь, которая не способна ничего видеть далее прутьев лабораторной клетки! Поэтому неспособная и бояться… Ты выставил меня дураком! Ты показал меня мальчиком, написавшим в штаны от восторга, когда он выловил, наконец-таки, рыбку из пруда!.. Ну, так ладно. Сейчас я продемонстрирую тебе, наконец, кто здесь умный, а кто дурак. Ты выпучишь глаза, научна крыса, а именно вот это только и требуется мне в сей момент. А мелкие неприятности… а, да пропади оно пропадом!

– Они не низшие существа, – размеренно и с ухмылкой проговорил Хайзер, расхаживая вдоль плазменного экрана. – Наверное, вы воображаете, что, если я его вытащил из глубин, так у него и мозг представляет собой не более, чем сцепление примитивных ганглиев? Так вот, он превосходит сложностью ваш, мистер бирюзовый лабораторный червь, хотя мыслительное устройство моего Зверя и представляет какое-то отвратительное желе, которое конденсируется ежесекундно во всевозможные жидкокристаллические структуры… Итак, никакого разрыва между эволюционными ступенями здесь, на практике, и в помине нет! Форматы пазлов совпали, если уж говорить, используя вашу терминологию. И я бы даже не удивился, если б узнал сейчас, что мои Звери там, на километровой и более глубине, создали цивилизацию…

Вначале в намеренья Хайзера не входило делиться с кем-либо информацией о неожиданно сложном строении мозга Зверя. Он думал попридержать ее до того момента, когда ему станет ясно, что может означать эдакое и какую из этого следует извлечь выгоду.

Но в нынешнее мгновение хозяина Хрустального кабинета просто несло. Он представлял средоточие внимания нескольких десятков людей, которые осуществляли командование, в совокупности, почти половиной мира.

И Хайзер произносил речь. И трудно было остановиться ему сейчас, потому что необоримое пьянящее действие оказывала на него иногда – как это и происходило теперь – его собственная обитель. И в этом смысле было не совсем ясно, является ли он хозяином Хрустального кабинета, или, совсем напротив, это Великий Хрустальный Кабинет является хозяином Хайзера. Как, впрочем, и предшественников его. И его преемников…

Пожалуй, Хайзер бы разбазарил и еще какую-то эксклюзивную информацию, о чем бы потом жалел. Но мочка правого его уха вдруг начала вибрировать.

Массивная платиновая серьга, украшающая ее, представляла собой, на деле, «продвинутую» версию мобильного телефона, а заодно и миниатюрный шифровальный компьютер. Такие модули связи были только у Хайзера и у самых высших топ-менеджеров Компании. Хайзер знал: пришедший столь исключительным путем вызов требует его немедленного внимания.

Поэтому он прервал виртуальную конференцию, не удосужившись даже и попрощаться. Он просто отключил плазменный экран и весь обратился в слух.

А платиновая серьга доверительно и вкрадчиво извещала голосом вице-президента Беневоленского (который, кстати, пожалуй, уже чересчур много знал и, тем самым, напрашивался «в отставку»):