Нам подскажет земля - [57]

— Ладно, — улыбнулся монтер, — как-нибудь справлюсь. Где у вас в квартире есть пробки?

— В кухне. Сюда пройдите.

Зина показала монтеру доску, где были установлены счетчик и предохранительные пробки, а сама побежала в другую комнату, откуда доносился капризный голос ребенка.

Осмотрев проводку в кухне, монтер перешел в комнату.

— Сюда можно?

— Пожалуйста, — ответила женщина и обратилась к малышу: — Сынок, надо здороваться с дядей.

Толстенький кудрявый мальчик, одетый в голубую матроску, пролепетал что-то и уткнулся матери в плечо.

— Стыдно стало? — засмеялся монтер. — Ничего. Ты скажи: вот подрасту и умнеть начну. Верно?

— Быстрее бы рос, — вздохнула хозяйка.

— Это желание всех матерей…

Монтер разговаривал, а сам осматривал проводку, патрон электролампочки, висевшей над маленьким столиком, шарил глазами по углам комнаты. На тумбочке стоял радиоприемник, накрытый кружевной салфеткой, а на нем — невысокая пузатая ваза с засохшими цветами. Монтер наклонился к приемнику и за вазой увидел коробку цветных карандашей, на которой четко выделялась надпись: «Спартак». Он вздрогнул. «Верно говорил Степан, — мелькнуло в голове. — Что же делать?»

— Ничего, — улыбнулась Зина, — не волнуйтесь: Пустяки.

— Я сейчас соберу… вот и вот… еще один… где же он?.. Красного не хватает… закатился куда-нибудь…

— Не ищите, его нет.

— Как же так? — удивился монтер. — Должен быть. Карандаши-то новые, только из магазина.

— Это отец наш такие принес, — ответила Зина и потихоньку вздохнула. — Он сыну обещал раскрасить тетрадь с картинками…

— И забывает? — Монтер протянул карандаши малышу: — На, матрос; возьми. Только не прячь, а положи на стол. Папка с работы сегодня придет и все сделает.

Зина опять вздохнула и с грустью в голосе произнесла:

— Уж месяц в разъездах наш папка. Забежал ночью, сунул деньги да эти карандаши и уехал.

— Вернется, верно? — Монтер взъерошил мальчишке волосы.

Но тот надул губы и швырнул карандаши в угол, к игрушкам.

— Нельзя так, — строго сказала мать и повела сына в кухню. — Пойдем умываться, нам пора в садик…

Когда они вышли, монтер быстро нагнулся, взял коробку с карандашами и спрятал в карман синего комбинезона.

Тимонин молча вошел в кабинет Байдалова и положил на стол коробку цветных карандашей.

— Принес? — оторопело взглянул на него капитан. Он машинально взял коробку, раскрыл. В ней не хватало одного карандаша, того самого красного карандаша, что лежал сейчас на письменном столе, рядом с пистолетными гильзами.

Байдалов с минуту сидел неподвижно, словно оглушенный, вертя в руках карандаши. На лице его было написано такое огорчение, будто он только что получил известие о смерти близких. Но вот капитан бросил коробку на стол, откинулся на стуле. Взгляд его коричневых глаз стал суровым и жестким.

— Завалил! — мрачно выговорил он и, хлопнув себя по колену, вскочил со стула. — Какой вещдок завалил!..

Тимонин удивленно посмотрел на капитана и заморгал ресницами. Комкая в руках кепку, он исподлобья следил за бегающим по кабинету Байдаловым.

— Ну, как же ты? Эх! — Капитан остановился и, не ожидая ответа, махнул рукой. Он вспомнил, что Тимонин всего несколько недель, на оперативной работе. Конечно, мог ошибиться, ведь заранее ему не подсказали. А полковник предупреждал… Байдалов уперся руками в стол, невидящим взором уставился в зеленое сукно. «Ох, ждет тебя участь Синицына, — горько подумал он о себе. — Кажется, я действительно отрываюсь от коллектива».

Тимонин не понимал, почему Байдалов рассердился, но догадывался, что виной тому — он. И спросил напрямик:

— Я ошибся? В чем?

— Эх! — опять махнул рукой Байдалов. — Тут больше моей вины: не предупредил… — Он уселся на стул, навалился грудью на стол. — Ну кто просил тебя брать эту проклятую коробку?! Теперь попробуй докажи, что она принадлежит Мослюку. Он откажется от нее, заявит: не было у меня никаких карандашей. А свидетелей нет. Вот оно как…

Тимонин поскреб затылок. Помолчали. Тишину нарушил звонок телефона. Говорил полковник Рогов. Он сообщал, что в республиканскую больницу привезли человека в тяжелом состоянии. Фамилия его…

— Как? Повторите! — Байдалов сжал трубку так, что побелели пальцы.

— Петр Мослюк, — послышалось в телефоне.

— Что с ним?

— Упал с поезда.

— Сейчас еду! — Байдалов бросил трубку. Собирая со стола бумаги, коротко сказал Борису: — Иди переоденься, жди меня внизу. Поедем вместе…

* * *

Целую неделю Петр Мослюк молчал. Почти весь забинтованный, он лежал на больничной койке и смотрел в потолок щелочками настороженных глаз. Лишь врачу назвал свое имя, адрес, попросил ничего не говорить жене. Когда в палате никого не было, Мослюк шумно вздыхал и скрежетал зубами, сжимая в кулаках хрустящую простынь…

Но сотрудники уголовного розыска за это время многое узнали. Они связались с проводниками бакинского поезда, после ухода которого у Аргунского моста был обнаружен окровавленный человек. Железнодорожники опознали Мослюка и рассказали, что от самого Ростова этот пассажир сидел в ресторане, пил водку и пиво. Вместе с ним был еще высокий парень с рыжей шевелюрой, в коричневом пиджаке, наброшенном на плечи. Рыжий, видимо, верховодил, он наливал водку своему компаньону, заказывал дорогую закуску, расплачивался. Потом они вдвоем стояли в нерабочем тамбуре шестого вагона и курили до поздней ночи.