Нам не дано предугадать - [24]

Их свиту составляли: гоф-мейстерина – умная и приятная, уже седая, баронесса Пилар, фрейлина – хорошенькая кокетка княжна Лобанова. Граф Стенбок заведывал Двором, затем Степанов и Балясный – адъютанты, позже Джунковский, Гадон и кн. Юсупов. Летом виделись мы очень часто, устраивались пикники, прогулки и т. д.

В дни именин Сергея Алекс. и Елизаветы Феодоровны устраивались танцевальные вечера, выписывались кавалеры из Петербурга и Москвы. У кн. Юсупова был бал в русских простых костюмах, т. е. просто оделись бабами и мужиками, все должно было быть ситцевое. Костюмы эти некоторым очень шли, но не мужчинам, которые выглядели далеко не элегантными. Чудные залы великолепного дома в Архангельском, полагаю, были очень удивлены видеть наши скромные костюмы – там, где в былые годы носили фижмы и пудреные парики. Но тем не менее мы очень веселились и плясали от всей души.

Зима проходила довольно однообразно. Случалось ездить и в Петербург, повидать родственников и себя показать. Я не любила холодную столицу и всегда с радостью возвращалась домой.

Дети росли, были милы, старшие хорошо учились, готовили мы их в 4-й класс гимназии Поливанова. В 1886 году опять весной ожидался царский приезд и опять пошли приготовления. Царь с супругой хотел посетить своего брата Сергея Алекс. в Ильинском. У генерал-губернатора был блестящий раут. Вдруг мы узнали, что вся царская семья желает посетить нас в Петровском. В то время бабушка была очень больна и не могла ехать принять их, так что пришлось мне ехать за хозяйку. Известили нас, что приедут около 12 часов дня. Мы накануне отправились в Петровское, дабы успеть все приготовить. В полдвенадцатого показались царские экипажи. Приехали Цари без свиты. Он, она, два сына, Николай и Георгий Александровичи, и наши соседи – Сергей Алекс. с женой. Не успели они войти в дом, как попросили показать парк и знаменитую «зеленую гору» в конце большой аллеи. Понравился им там вид на речку Истру, беседка, в которой бывали Александр II с супругой и детьми, о чем свидетельствует доска с их именами. Вернувшись в дом, мы предложили им gouter[69], затем они расписались в книге посетителей и уехали. Вздохнула я свободно, что все обошлось хорошо.

Вспомнив об ильинском спектакле, мне хочется рассказать и о другом спектакле в нашем доме на Покровке зимой 1875/76 года. Я в нем принимала участие тоже в роли молодой девушки в пьесе «Старое старится, молодой растет». Спектакль был с благотворительной целью в пользу общества неизлечимо больных женщин, которое основала бабушка Луиза Трофимовна и которого она была председательницей. Шли три пьесы. Вторая была одноактная шутка-водевиль «Купленный выстрел» и французская пьеса, не помню названия. Теперь почти все актеры – покойники. Ставила спектакль знаменитая актриса Малого театра Екатерина Николаевна Васильева. Мы, актеры, ее страшно боялись, ни один жест или неверная интонация от нее не ускользали, и часто заставляла она нас повторять по 10 раз одну и ту же фразу. Спектакль удался на славу, сбор достиг 5000 руб., что тогда казалось громадной суммой, платили по 100 рублей за первый ряд.

<…>

Малый театр нас также часто привлекал. В то время там пожинали лавры Садовский, Самарин, Шумский, Ленский, а из женского персонала Ек. Ник. Васильева, Гликерия Николаевна Федотова, Мария Николаевна Ермолова, Никулина, Рыкалова и др. Как хороша была Федотова в драме Островского «Гроза»! Как величественна и пластична была Ермолова в «Иоанне д'Арк»[70]. Ек. Ник. Васильева играла «grandes dames» и была неподражаема. Рыкалова и Акимова играли комичных старух. Комические мужские роли исполняли Живокини, Никифиров, Музиль. <…>

Долго болела бабушка. После воспаления в легких у нее сделалась изнурительная лихорадка или старческая чахотка. Проболела она почти полтора года, и весной 11 мая ее не стало. До этого родилась у нас еще прелестная девочка – Мария, 7 апреля. Это была последняя радость умирающей, но присутствовать при родах она уже не могла. Ежедневно к ней носили девочку. 11-го внезапно, но тихо, почти без агонии она скончалась. Я еще не совсем окрепла после родов и поэтому не присутствовала при ее кончине. Меня разбудили позже, так как умерла она рано утром. На панихиды съезжалась вся Москва, старушку любили и почитали. Похоронили ее в Донском рядом с горячо любимым мужем. Все мы и наши дети почувствовали большую пустоту после ее смерти, она умела быть молодой с молодежью, понимала детей, не импонировала, была тактична во всяких случаях жизни. Я знаю, что она меня любила, и я ей платила тем же, была с ней искренна, советовалась с ней во всем, слушалась ее умных советов.

В ту же пору назначили папа́ губернатором. Пришлось повременить с переездом в Петровское, отправили туда детей с гувернером, гувернанткой и Отенькой. Я занялась устройством казенного дома. Помню последнюю ночь в нашем Покровском доме, где так счастливо протекли 16 лет супружеской жизни. Как тяжело было его покидать на новую жизнь, и я невольно разрыдалась. Не помню, какого числа мы переехали. Поселив папа́ на новой квартире, я уехала к детям в Петровское. Все там напомнило милую, ушедшую от нас бабушку. Ее комнаты, балкончик, на котором она так любила сидеть и слушать мое чтение по утрам. Вскоре эти комнаты занял мой деверь Александр Михайлович, оставив на прежних местах в спальне кровать матери, ее туалетный стол, а в ее кабинете ее письменный стол, кресло у окна. Исчез только балкончик, который не был в стиле дома.