Наложница визиря - [9]

— Ты знаешь очень много для девушки, которая никогда не выезжала из Гоа, — прошептал Джеральдо. То, как он это произнес, блеск его ярких черных глаз, изгиб его губ в легкой улыбке заставляли ее дрожать, словно он говорил о совершенно других вещах. Очень часто во время их разговоров она краснела.

Но у нее было мало времени на светские беседы, если она хотела быть готовой к отъезду через три дня. Слуги достали из сарая, использовавшегося под склад, пыльные сундуки и подняли их по узкой лестнице к ней в спальню.

— Только два, моя дорогая кузина, — сказал ей Джеральдо. Несмотря на все ее протесты и уговоры, ей все-таки пришлось отправить все остальные назад, оставив два самых больших.

— Да я бы весь свой дом упаковала в этот сундук, — жаловалась Елена. — А мой брат с семьей поместился бы во втором.

Но Люсинда сомневалась, удастся ли ей упаковать в них все, что ей требовалось.

Нижние юбки, корсеты, всевозможное белье… Елена доставала все эти вещи из комода, где они лежали сложенными, разворачивала каждую, раз встряхнув, затем бормотала что-то на хинди, снова складывала и паковала. Платья чистили щеткой и заворачивали в ярды муслина, чтобы не запылились. Чулки и подвязки, затем туфли и прочую обувь. И постельное белье. И полотенца, и ценное мыло из Лиссабона.

— Только Деве Марии известно, что ты найдешь в этом языческого городе, малышка, — сказала Елена.

Биджапур был мусульманским королевством. Но Люсинда только хмыкнула, словно была слишком искушенной, чтобы ее это волновало.

На самом деле она видела всего нескольких мусульман — по большей части путешественников и паломников, которые садились на суда, направлявшиеся в Мекку. И видела она их только издалека. Лишь трое регулярно приходили в кабинет ее дяди. Они всегда неотрывно смотрели на нее. Один — только один — натянуто кланялся, проходя мимо нее по коридору. Она чувствовала опасность, когда они находились рядом. Такие ощущения испытываешь, когда заклинатель змей сидит перед твоим домом, а ты беспокоишься о том, что одна из кобр может сбежать. Люсинда обычно ждала у окна своей комнаты, глядя вниз на улицу, пока они не уйдут. Мусульмане ездили на лошадях — мускулистых, норовистых и резвых животных с раздувающимися ноздрями, яркими глазами и блестящими боками, словно у только что выигравших на скачках.

* * *

Однажды, придя в раздражение от того, что Елена невероятно медленно паковала вещи, Люсинда ворвалась в кабинет дяди.

— Но я не могу быть готова вовремя, тио! — закричала она, и ей удалось выдавить слезу для эффекта.

— Значит, не поезжай! Так даже и лучше! — ответил Карлос.

Конечно, он сказал это искреннее, но натянуто. Сегодня у него на столе был порядок, рубашка накрахмалена, и на стуле он сидел прямо. Люсинда огляделась, и внезапно поняла, что у него гости.

Один был португальский солдат — средних лет, плотного телосложения, мало внимания уделяющий своей одежде. Судя по выражению лица, ему было забавно. Он удобно устроился на одном из больших деревянных стульев Карлоса и поставил стакан с коричневым вином на львиную голову, украшавшую ручку. Он повернулся, чтобы получше рассмотреть Люсинду, слегка приподнялся, кивнул и широко улыбнулся, словно это было самым лучшим проявлением вежливости, которое он мог продемонстрировать. Из-за широкого кожаного пояса торчало с полдюжины пистолетов.

Второй мужчина уже стоял на ногах: высокий, стройный, с миндалевидным лицом и кожей цвета полированного тикового дерева. На нем был плотно закрученный тюрбан. Его горящие глаза и длинный узкий нос заставили Люсинду подумать о хищной птице. Люсинда попыталась скрыть свое удивление. Человек был мусульманином.

— Люсинда, пожалуйста, познакомься с моими гостями. Это капитан Патан, из двора Биджапура.

Мусульманин поднес сложенные ладони к подбородку. Люсинда поняла, что это человек с большим самомнением, что отражалось у него на лице и, вообще-то, довольно сильно раздражало. Она присела в реверансе, но не низко, правда, он, похоже не понял намека на оскорбление, а если и понял, то был слишком самодовольным, чтобы обратить на это внимание.

— Со вторым разбойником ты встречалась и раньше, но, вероятно, была маленькой и не запомнила его.

— Я знал твоего отца, Люси, — проворчал солдат, наконец удосужившись опустить поношенные сапоги на пол и изобразить подобие поклона, положенного джентльмену. — Ты тогда была еще ребенком. Он был хорошим человеком. Великим человеком. Я вижу, что у тебя все в порядке. Ты стала такой же красавицей, как твоя мать.

Она поняла, что его глаза, которые вначале показались ей сонными, на самом деле очень внимательные, пронзительные и полные жизни. Он совершенно не скрывал эмоций, и она даже растерялась и чуть не забыла присесть в реверансе в ответ.

— Опасайся его, племянница, это совратитель старой школы, — рассмеялся дядя.

— Но, дядя, ты же не сказал, как его зовут, — заметила Люсинда.

— Джебта Альбукерк Да Гама к твоим услугам, Люси, — представился мужчина и поднял склоненную голову. — Или мне теперь следует говорить: сеньорита Дасана? — Он взял ее руку загорелыми пальцами и поцеловал с нежностью, которой она не ожидала.